Кроме того, там было жюри, все занятие которого состояло в том, чтобы сидеть и следить за соблюдением правил. В жюри было десять человек – четыре женщины и шестеро мужчин; их никогда не показывали подолгу – камера лишь время от времени пробегала по их лицам, поэтому самого последнего, сидевшего дальше всех, было особенно трудно разглядеть. К несчастью, потому что тогда остальные могли бы сразу же понять, в чем дело. Но мама, которую начало лихорадить, теперь больше не думала, что это кто-то похожий на дядю Фила, – она отлично знала, что это дядя Фил собственной персоной. Ей уже показалось, что он метнул на нее свой обычный злобный взгляд.

– Дай-ка, Уна, я выйду на минуточку, – сказала она запинаясь, когда началась кинохроника, и вышла в заднюю комнату, надеясь, что у Уны хватит соображения пойти за ней. В следующую минуту они смотрели друг на друга, недоступные зрению и слуху остальных, и мама сразу поняла, что Уна встревожена не меньше, чем она сама.

– Ты видела его там, в самом конце? – спросила она, переводя дыхание.

– Да, и на этот раз, я думаю, это действительно был он, – сказала Уна.

– Я знаю, что это был он. Могу голову дать на отсечение.

– Но, мама… как же это возможно?

– Не спрашивай меня, как это возможно, – завопила мама, теряя всякое терпение– – Откуда я знаю? Но он там был, да, и, по-моему, он поглядел на меня.

– Господи! – прошептала Уна, вытаращив глаза. – А я все надеялась, что ты этого не скажешь. Я тоже заметила, как он поглядел, но потом решила, что мне это показалось.

– Уна, это ведь в третий раз, – сказала мама уже не сердито, а чуть не плача. – Теперь я уверена. Он был в фильме. Потом с боксерами. Только не говори, что это просто случайность. Он там.

– Где?

– Не будь дурой, Уна. Почем я знаю где? Но три раза мы его уже видели, и, насколько я его знаю, это только начало. Будет куда хуже, помяни мое слово. Испортить нам все удовольствие – это очень на него похоже.

– Мама, но как он может? Знаешь, наверное, мы думали о нем…

– Я о нем не думала.

– Наверное, думала, но не отдавала себе отчета, – продолжала Уна более уверенно. – И то же самое я. А потом мы подумали, что видим его…

– Я знаю, что видела его! – снова рассердилась мама. – Сколько раз тебе повторять!

– Увидишь, это пройдет.

– Пройдет! От него не так-то легко отделаться. Я тебе говорю: он там просто чтобы позлить нас, и это надолго. Сама убедишься!

Они поглядели друг на друга, не зная, что еще сказать. В это время дверь приоткрылась, и Стив просунул голову в щель.

– Эй, пошли! Сейчас художественное плавание. Ух, сила! – И он исчез.

– Иди ты, Уна, – сказала мама дрожащим голосом. – Будет смешно, если ни одна из нас не пойдет, а я не могу видеть его сегодня еще раз. Лучше я выпью чаю. А потом, честно говоря, я бы там проговорилась.

– Ладно, – сказала Уна нерешительно, – наверное, надо пойти. Я не знаю, как он мог там оказаться, и я думаю, все это наша фантазия. Но если я увижу его снова, я закричу – не удержусь. – И она медленно пошла в большую гостиную.

Не успела мама налить себе чаю, как раздался визг. Вслед за этим Уна влетела в заднюю комнату в сопровождении своего раздраженного супруга.

– Мама, он опять!…

– В чем дело? – осведомился Джордж тоном полицейского.

– Я скажу ему! – закричала мама. – Садись, детка, и пей чай. А ты, Джордж Флеминг, можешь на меня так не смотреть. Только на этот раз послушай., Уна расстроилась, потому что она, должно быть, снова видела дядю Фила. Мы его видели три раза – теперь вот четвертый. Он снова появлялся, Уна? Нисколько не удивляюсь. – Она строго посмотрела на Джорджа, ожидая, что тот засмеется. – Он появлялся? Скажи правду, Джордж.

– Зачем же я стану врать? – сказал Джордж, даже не улыбнувшись. – Я думаю, это просто совпадение. Дважды я там видел типа, очень похожего на дядю Фила…

– Я видела его теперь уже четыре раза! – воскликнула Уна с чашкой в руках. – Честное слово, Джордж!

– И ты не можешь это объяснить? – И Джордж наконец улыбнулся, переводя взгляд с одной встревоженной женщины на другую.

– А как вообще это можно объяснить? – сердито спросила мама. – Он там, вот и все.

– Перестаньте, ма, – сказал Джордж. – Скоро вы начнете говорить, что он нас преследует. Этого же не может быть. Давайте рассуждать здраво. Я, например, могу это объяснить.

– Правда, Джордж, можешь? – Уна была вся облегчение, благодарность и преданность.

– Конечно. – Джордж, весьма довольный собой, выдержал паузу. – Вот смотрите: там во время передач всегда уйма народу – операторы, осветители и всякие другие. Ну, и просто случилось так, что один из них – тот, что все время попадал на экран, когда не надо, – похож на дядю Фила: шея набок и все прочее. А телевизор напоминает вам о нем – он куплен на его деньги, так что каждый раз, когда вы видите этого типа, вы говорите себе, что это дядя Фил, хотя это никак невозможно, вы сами посудите.

– Правильно, Джордж! – воскликнула Уна. – Наверное, так и есть. Ой, мама, какие же мы глупые!

Но маму, которая временами бывала очень упрямой, не удалось убедить так легко.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Джордж. Только не знаю. Что-то мне не верится, что они там на телевидении такие старые– А почему он на меня так посмотрел?

– Да перестаньте, – сказал Джордж, начиная выходить из себя. – Вам показалось. Как он мог смотреть на вас? Он просто смотрел в камеру, вот и все. Ну, давайте кончим это и пойдем повеселимся. Сейчас будет варьете. Вы же не хотите испортить всем удовольствие?

Эта хитрая просьба возымела действие, даже несмотря на мамины опасения, и Джордж торжественно повел их в большую гостиную. Варьете сейчас должно было начаться: джаз уже играл что-то веселое. Мама удовлетворенно оглядела лица своих домочадцев, на которых было написано ожидание. Вот об этом она и мечтала, покупая телевизор!

Для начала три девицы что-то спели и станцевали, и это было неплохо. Эрнест, сидевший рядом с мамой, тяжело вздохнул, но что означал этот вздох – одобрение или неодобрение, – она не поняла. С тех пор, как та брюнеточка из кондитерской дала Эрнесту отставку, он вроде бы стал избегать женщин, хотя из-за его уравновешенности ничего нельзя было сказать наверняка. Потом появился смазливый парнишка с аккордеоном, и мама мысленно согласилась с Джойс, которая громко объявила, что он «просто прелесть». Напоследок он сыграл несколько чудесных старых песен, и они все хором принялись подпевать. Тут наконец мама почувствовала, что телевизор принес ей полное счастье. И, конечно, в следующую же минуту должно было случиться это.

Вышел фокусник, потешный долговязый человек, который делал вид, будто он очень нервничает.