облегчила состояние больного. Пришлось мне идти самой. В палате лежали в основном молодые офицеры. Войдя в палату, я почувствовала, что вся загорелась, все горит: лицо, шея, вся пылаю, вся дрожу. Мое смущение заметили все в палате, и наступила напряженная тишина. Некоторые молодые офицеры тихо смеялись, когда я подошла к Тимошенко и попросила его приготовиться, чтобы я смогла выпустить ему мочу. Он посмотрел на меня строго и молча приготовился. После того, как я выпустила мочу и вынула катетер из уретры, Тимошенко тяжело вздохнул и сказал: «Фу-у-у, изнасиловала меня, чертова дочка!». Я из палаты выбежала и только закрыла за собой дверь, как в палате раздался грохот смеха. В ту палату я долго стеснялась заходить.

В одно из моих дежурств наш госпиталь бомбили фашистские самолеты. На территорию нашего госпиталя упало пять бомб, и ни одна не взорвалась. Одна бомба залетела через подвальное окно корпуса в подвал. Над ним было окошко, возле которого стоял стол дежурной медсестры, за которым сидела я. Наше счастье, что эта бомба не взорвалась. Сотрудники мне тогда говорили, что я родилась под счастливой звездой. Сейчас, когда я вспоминаю, сколько раз надо мной стояла смерть, и я осталась жива, я мысленно соглашаюсь – родилась под счастливой звездой.

А как страшно, когда свистит бомба, а мы сидим в напряженном страхе и ждем, где же она упадет, и кого она сейчас разорвет на кусочки. «О, Боже! Не может быть! Не может такое случится!», – всегда у меня были такие мысли.

Глава 2. Эвакуация

После этой бомбежки, мы переехали в санаторий Чкалова. Считали, что если в этот раз 5 бомб не взорвалось, то в следующий раз упадет их больше и все разорвутся. Всех раненых отправили на эвакуацию в порт, а сами в санаторий. Но и там долго не пришлось работать. Там нас тоже бомбили, даже было прямое попадание в здание, где лежали раненые. Тогда среди убитых и раненных были и медработники.

Раненых солдат мы эвакуировали в порт на пароход, а меня и Веру Акимову (мы с одного училища) направили в санаторий ВЦСПС, где главврачом был Блиндер. В этом госпитале тоже долго работать не пришлось. Снова налеты, бомбы, раненые, убитые. И приказ – собрать всех раненых на эвакуацию в порт, вместе с медперсоналом. Мы быстро собрали раненых, отправили всех в порт. Я попросилась проститься со своей тетечкой. Отнесла ей хлеб и отдала ей все свои деньги – 360 рублей. Спросила: «Тетечка, что Вы сегодня ели?». Она ответила, что купила литр молока у молочницы за 10 рублей, сварила манную кашу, накормила Гарика, своего сына 2-х лет, а сама тарелку облизала. Население очень страдало от голода, холода и отсутствия воды. В городе ее не было, искали колодцы, носили воду очень издалека. Ближайший колодец был где-то на Комсомольской. Поплакали мы с тетей, простилась я с ними и побежала в порт.

С больницы к тете я шла после бомбежки. В воздухе стоит дым, гарь, пыль, и самое страшное впечатление, которое я увидела: человеческие кишки висели на дереве. Человека разорвало на кусочки и разбросало во все стороны. Это было по улице Хворостина. Из Одессы я написала письмо маме и получила его обратно. На конверте было написано, что территория оккупирована немцами.

Это был сильный удар по моему сердцу. У меня глаза от слез не высыхали, я только и думала, как там немцы издеваются над моей мамочкой и сестричкой.

Погрузили мы всех раненых на пароход «Грузия» и «Беласток». Все врачи сели на пароход «Грузия», так как он был большой, а нас, молодежь, посадили на «Беласток», так как он был намного меньше «Грузии» и в воде его болтало, как спичечную коробочку. В госпитале Блиндера на меня одели военную форму и кирзовые сапоги 43 размера, меньших не было, и тут же нам дали пробочные спасательные жилеты.

13 октября 1941 года в 7 часов вечера мы отплыли из Одессы. Когда мы грузились, немцы без конца нас бомбили еще у причала, но прямого попадания не было, все бомбы упали в воду. Когда мы отплыли, нас сопровождали в море 4 катера и 2 самолета-истребителя. Два катера шли по обеим сторонам «Грузии» и два катера по обеим сторонам «Беластока», и 2 истребителя над нами.

«Беласток» шел впереди, «Грузия» за нами. Истребители проводили нас далеко в море и улетели. И как только истребители наши улетели, на нас налетели немцы, и так они на нас налетали три раза за ночь, бросали бомбы, торпедировали нас, но мы успешно добрались до Севастополя.

Когда бомбят на воде, не передать словами, как это страшно. На суше тоже страшно, когда бомбят, и можно погибнуть, но там хоть чувствуешь под ногами землю, а здесь кругом вода, да еще и плавать не умею. На катерах зенитки стреляют, самолеты ревут, пикируют, бомбы свистят, рвутся в воде близко к пароходу, вода подымается вверх столбом, затем опускается вся эта масса воды на пароходе, пароход кренится на бок, от бомб и зениток сыпятся осколки, пароход этот качает, страшно. А мы все бежим на палубу, чтоб быстрее выброситься в воду, если будем тонуть. Потому что, если будет тонуть пароход, вода может затянуть в воронку тонущего парохода – так нас учили еще в госпитале Блиндера, в Одессе перед отплытием. Нам всем выдали спасательные пояса, но никто не объяснил, как их одевать. Но мы решили, пояс так пояс, и одели на пояс. Когда кончился первый налет, мы пояса не снимали, а так и сидели. Моряки проходят мимо и смеются над нами: «Вы так одели пояса, что в воде будете торчать вверх ногами, ведь верхняя часть туловища тяжелее нижней, и будете болтаться, голова в воде, а ноги сверху». А фашисты через час снова налетели. Всю ночь мы не снимали пояса, ждали следующего налета, а они три раз на нас налетали за ночь. Пояса мы уже одели под самые подмышки, так, как сказали нам моряки. Это была страшная ночь. Наши зенитки на кораблях и катерах защитили нас, и немцам не удалось нас потопить. Три раза за ночь их отгоняли и мы благополучно утром приплыли в Севастополь. Я так укачалась, что меня из парохода вынесли на носилках.

Глава 3. Севастополь

В Севастополе мы расположились в какой-то школе. На второй день нас повели посмотреть Севастопольскую панораму, а затем мы уехали в Ялту. Там расположились в санатории (БВО) Белорусского военного округа, там и принимали раненых. Немного выше, на горе был красивый дворец. Нам говорили, что это дворец любовницы князя Юсупова, подарок князя.

Немцы думали, что мы расположились в этом дворце и разбомбили его прямым попаданием бомб. Наша столовая была недалеко от этого дворца, и во время завтрака мы все были в ней. Немцы бомбили дворец, но столовая осталась невредимая, и корпуса с ранеными тоже остались целыми.

Из Севастополя в Ялту я приехала с 47-ым МСБ. Комбат у нас был Шкаровский. Из