увидеть, понять и ощутить те первые газетные статьи «Красной звезды». Какая эта была для нас с отцом радость. И как до сих пор, как оживаю я с каждым новым звуком твоего голоса. С хорошей гордостью думаю — это мой сын, другого я от него не жду, я знаю его, как он меня, — и вот тут-то и начинается драма: ты представлял мать в Москве, а ее не оказалось. Понял ли ты до конца — почему? Голубчик, до чего хорош стих «Голос далеких сыновей». Слезы я видела при чтении его — не только у себя, но и у других. «Суровая годовщина»[1] очень ценна внутренними побуждениями твоими, и много сказала мне о твоих переживаниях. Был ли ты сам на дороге в Петсамо? По живости описания казалось мне, что был.

(На самом деле я там не был.)

Отец гордится и писал Алексеевым, что парень хорош, только больно прыток, буду его за это ругать. Ты чуешь, какая в этих словах — именно этого человека — скрытая гордость и невысказанная до конца похвала?

Я не была уверена, сообщила ли тебе редакция во время твоих с ней сношений о моем отъезде, и потому отправила тебе 1-го декабря письмо по радио, знаешь, в семь часов передача «Слушай, фронт». Не знаю, дошло ли оно до тебя. Говорят, «Голос далеких сыновей» передавали по радио, а у нас его не было. А теперь я добилась разрешения, в субботу приходили — меня не застали, а соседка не решилась выбрать место, обещали придти с нарядом сегодня. Но, в общем, здесь все хорошо, лишь только бы было бы хорошо у вас на фронте. Вести все радостные, с каждым днем. Родной, не испытывай слишком судьбу на этом новом фронте, не надо того, что не надо. Помни о своем творчестве, я так отчетливо чувствую, как оно развернется после войны, обогащенное всем перенесенным. Я очень огорчилась, что не слыхала в твоем исполнении твои стихи.

Голубчик, как хорошо, что Женя Долматовский [2] жив. А ведь тут Генкин, вернувшийся с фронта и назначенный корреспондентом «Известий» вместо Старикова, рассказывал, что Женя был пойман немцами, расстрелян. Папа работает начальником сектора военной и физкультурной подготовки Облоно Молотова. Работает много, трудно и полезно. Сейчас конец третьей недели сбора, который он проводит, и слушатели в восторге. Но боюсь, измотается, так как недосыпает и один во всех лицах. Пока здоров, питается сытно, обула его в валенки, ходит он этаким котом в сапогах, хлопотливым, торопливым, заботливым. Потерял свои очки для занятий, это настоящее горе. Ничего не вижу в газете о Зельме, Трошкине, Лапине и Хацревине [3]. Здесь съехались Слонимский, Первенцев, Казаков [4] и много других. С января Райком устраивает мне газету на год. «Красную звезду» я читаю или в подшивке в редакции, или в доме Красной армии. В редакции мне печатают твои очерки. Пермь — город своеобразный, большой, крепко сбитый из серых бревен с прямыми улицами, город без улыбки. Такие же люди — порой скопидомы, трудные и неудобопонятные, но с большим чувством собственного достоинства. Здесь застряла мать Яши [5], который, наконец, нашелся на Южном фронте, но адрес еще неизвестен.

21 января 1942 года.

Милые мои старики! Сейчас нахожусь в Москве. Получил отпуск на 20 дней для написания пьесы. Это после Крыма. Сижу в Москве. Сижу, пишу день и ночь, так как срок жесткий, а все ж таки устал. Вот здесь посылаю Вам то, что делал за эти месяцы. Простите, что не писал, а стенографировал.

Итак, повергает к Вашим стопам родительским отчет о своих деяниях сын Ваш и слуга покорный.

1-го октября. Выехал, он, бишь, вылетел из града Москвы во град Мурманск. Четверо суток сидел на аэродроме в Вологде по причине плохой погоды, а также зеленого змия, близким знакомством с которым, увы, страдал летчик.

5-го числа благополучно прибыл во град Архангельск, где смотрел пиесу свою «Парень из нашего города» и, при помощи большого нахальства, пил водку и чай у режиссера, а также спал на его диване без клопов.

6-го числа вылетел во град Мурманск, в каковой и прилетел того же числа под звуки энергичной бомбежки, каковая, однако, лично ему потерь не нанесла.

В ближайшие дни после этого был у англичан — летчиков, знакомился с их бытом, жизнью и боевой работой на предмет описания оных в газете «Красная звезда», каковое описание и было напечатано в последних числах ноября. После чего выехал к нашим летчикам, результатом чего явился очерк: «Истребители истребителей» [6], каковой можете прочесть в упомянутой газете за 10 декабря.

После чего отбыл на острова Средний и Рыбачий. По дороге подвергался качкам и опасности пойти на обед к рыбам, но вашими родительскими молитвами от оной опасности был избавлен и прибыл благополучно.

Снег пошел еще с 6 октября. Было зело холодно, каковому обстоятельству несколько противодействовало потребление горячительных напитков, как-то: спирта и водки, каковые на этих широтах неизбежно называются «горючими».

На Рыбачьем и Среднем полуостровах имел счастье наблюдать нижеследующие явления под №№:

№ I.

Авиабомбежку, во время коей были немцами разбомблены шерстяные кальсоны и рубашка вашего сына, и в дырявом виде заброшены на телеграфные провода. Сын ваш остался цел в силу своей природной чистоплотности, ибо он в это время мылся в бане, а разбомбило предбанник.

№ 2.

Наблюдая северное сияние, каковое хотя и не так красиво, как на картинках в известном произведении Элизе Реклю «Человек и земля» [7] и в словаре Брокгауза и Эфрона, но все-таки оставляет выгодное впечатление, действительно, северное и действительно сияет. Оказывается, Реклю не соврал.

№ 3.

Объездив весь Рыбачий и Средний, включая скалы Муста-Тунати, где сильно достается австрийским горным егерям, каковые, будучи хорошими лыжниками, были присланы сюда специально на сей предмет. Но, как выяснилось, они у себя в Тироле бегали на лыжах в трусиках. Здесь коварный климат этого не позволяет, в связи с чем они недовольны жизнью, тем более, что их довольно часто убивают.

№ 4.

На том же полуострове Рыбачьем был у Вашего сына, при свете керосиновой лампы, весьма неопытной молодой девицей вырван зуб мудрости, от чего он впоследствии страдал и находился в меланхолии свыше трех суток.

Все эти события, перечисленные под номерами, в основном описаны в очерке «На Рыбачьем и Среднем», напечатанном в ноябре сего года в «Красной звезде».

После возвращения с этих островов сын ваш имел счастье познакомиться с морскими разведчиками, каковые, после их колебаний по поводу того, что он писатель и что может подгадить, все же взяли его с