class="book">– Вот, вот, – закивал головой бухгалтер. – Именно!

– Как это лететь?! – петушиным от напряжения голосом крикнул Саша. – Человеческая жизнь в опасности! А вы лететь!

– Расписание на транспорте, товарищ Печкин, есть закон, и нам с тобой поручено его соблюдать, – сухо оборвал Сашу Тимофей Иванович.

– Простите, – неожиданно вмешался в заговор человек в шляпе. – Не могу я узнать, кто и чем болен?

– Девчонка, одиннадцать лет. Говорят, осложнение какое-то после ...по-лио-миелита. – Тимофей Иванович по складам выговорил трудное слово.

Человек в шляпе побледнел и стал неловко, глядя куда-то поверх людей, засовывать книгу в портфель. Портфель был почти пустой, но книга туда не лезла.

– Самолет будет задержан?

– Эго как начальство распорядится, – казенным голосом ответил Тимофей Иванович, и человек так и не понял, хочет Кистенев задержать самолет или нет.

Тимофей Иванович не хотел. Он торопился домой, сегодня вечером должны были прийти гости и он мечтал их угостить свежей рыбой, а для этого надо было ехать автобусом километров пятнадцать, потом топать пешком к лесному озеру, брать у обходчика тяжелый челнок и, отталкиваясь шестом от илистого дна, передвигаться с места на место – авось, где клюнет... Автобус уходил в семь тридцать, и если самолет задержится...

– Простите, вы не сможете меня соединить с больницей, откуда вам звонили?

Тимофей Иванович искоса посмотрел на человека в шляпе.

– А вы, собственно, кто такой будете, товарищ хороший?

Человек в шляпе колебался не больше секунды.

– Доктор...

– Гм... Вот как... Ну, что ж, попробую.

Тимофей Иванович терпеливо и долго крутил ручку допотопного, похожего на ящик для писем телефона, сосредоточенно дул в микрофон, повторяя через равные промежутки времени «аллё! аллё!», пока наконец не раздался в ответ далекий, едва различимый голос.

– Действуйте, ежели что получится. Больница на проводе, – сказал Тимофей Иванович.

Доктор взял трубку, теплую от руки начальника аэропорта, и тоже начал кричать густым тенором, переспрашивая и требуя уточнений.

– Почему вы не вызвали самолет вчера?! – строго спросил доктор. Теперь он был без шляпы, и солнце освещало его седую, густую шевелюру, крупный нос и длинные, напряженные пальцы, охватившие с силой деревянную ручку трубки.

– Там у нас молодой врач. Только прошлой осенью на работу направили, – сказал инструктор райкома, словно оправдываясь.

Доктор чуть кивнул ему массивной головой, не прерывая разговора с больницей.

– Самолет необходимо задержать, – объявил он, подняв на Тимофея Ивановича серые, слегка навыкате глаза.

Тон, которым это было сказано, начальственный и не допускающий возражений, задел Тимофея Ивановича («Вот еще нашелся командир!»), и он решил поставить этого командира на место, но, встретившись с встревоженными и умными глазами доктора, остыл и лишь проворчал недовольно:

– Вот соединюсь с начальником отряда...

– Мне нужно поговорить с сопровождающим врачом. Где находится больная? – Доктор уже не просил, а распоряжался.

Тимофей Иванович досадливо пожал плечами.

– Это мы сейчас. – Саша обрадовался, что может тоже помочь доктору. – Мигом. – И он начал крутить ручку телефона.

– Машка! Чего это ты так долго не отвечаешь? Здравствуй! Послушай, Машка. К нам из Залесского везут больную. Девчонку! Знаешь, она умереть может. Тут у нас доктор, (он прикрыл рот рукой) да не Дмитрий Андреевич, а другой, наверное, приезжий. Ему надо поговорить с тем врачом, что везет больную... Не врач, а сестра?.. Откуда ты знаешь? Кажется, сестра с ней едет, – зажав ладонью микрофон, сообщил Саша. – В общем так узнай, где сейчас карета скорой помощи, скажи, чтоб сестру к телефону позвали. И вообще следи за линией – экстренный случай, серьезно!

Рация в авиапорту стояла маломощная, и с областным центром приходилось разговаривать только морзянкой. Тимофей Иванович дробно и быстро стучал ключом, потом прислушивался к писку, принимая на слух и тут же в уме складывая в слова тире и точки.

– С начальником отряда, – шепнул Саша.

Через раскрытую дверь он видел всех пассажиров: встревоженную девушку-студентку, молодого инструктора райкома, сосредоточенно рассматривавшего остроносые туфли, надетые ради поездки; будто отсутствующего доктора с запрокинутой головой и закрытыми глазами. Рядом переминался с ноги на ногу бухгалтер, и его рука мерно колыхалась в такт доносившейся из репродуктора песенке. Заведующий горкомхозом Кулябко, напротив, стоял неподвижно и мрачно, глубоко заложив руки в карманы кителя.

– Самолет приказано задержать! – официальным голосом объявил Тимофей Иванович.

– Квод эрат демонстрандум, – облегченно улыбнулся доктор.

– Безобразие! Не могут прислать санитарную авиацию! – повысил голос заведующий горкомхозом. На фоне летного поля отчетливо выделялась его сухощавая фигура с маленькой головой, увенчанной черной кепкой с пуговкой.

– Значит, не могут, ежели не высылают. – Тимофей Иванович не привык обсуждать распоряжения начальства.

– И все-таки, Тимофей Иванович, странно как-то получается, – возбужденно сказал бухгалтер, источая одеколонный запах. – Попробуй задержи из-за одного человека поезд – ничего не выйдет. Голову даю на отсечение! А самолетик – пожалуйста! – И Петр Петрович стремительно развел в стороны короткие, толстые ручки.

– Именно, – согласился Кулябко, не меняя позы.

– А если что случится?! – впервые заговорила девушка-студентка. – Самолет отправится в срок, а тут беда!.. Да как бы мы тогда друг на друга смотрели? Как спать могли б? – Глаза ее расширились и были, как два черных камешка, вынутых из воды.

– Ладно, не кипятись, – ворчливо сказал Тимофей Иванович, – задержится самолет... Иль не слышала?

...72-15 прибыл вовремя. Второй пилот распахнул дверцу и бросил на траву коричневый бумажный мешок с почтой. Кто спокойно, кто чуть пошатываясь, сошли пассажиры, кивнули знакомым и дружно ринулись к автобусу. Был воскресный день, и все спешили по домам.

– Ну, что, загораем? – лениво спросил первый пилот, еще в воздухе предупрежденный о задержке.

Он вышел в расстегнутой голубой рубахе, без фуражки и кителя, который по-домашнему висел на спинке кресла.

– Маленько придется, – согласился Тимофей Иванович. – Ко мне пойдешь?

– Благодарствую. Я лучше