========== Пролог ==========

Вениамин Эммануилович, лучший психотерапевт, нарколог, сексолог и детский психолог Москвы, прикрыв глаза, сидел в кожаном кресле. Прямо на него дул приятной прохладой кондиционер. Где-то за дверью ассистентка Светлана Эдуардовна делала кофе — ложка сахара, сорок грамм кокосовых сливок и жёлтая кружка со слоником.

Дверь открылась, Вениамин Эммануилович с усилием втянул ноздрями воздух, чтобы почувствовать аромат свежесваренного напитка. Но тут же закашлялся. Запах, забивший ему пазухи, был определённо чем-то из нишевой парфюмерии. Мужчина не первый день вращался в светских кругах и мог легко отличить тонкие нотки ладана и табака от вони, сопровождающей клиентов, которые нервно скурили сигаретку перед приемом.

«Интересно…» — Вениамин Эммануилович приоткрыл один глаз, затем второй, разглядывая посетителя.

Своих клиентов он грубо и непрофессионально делил на два типа: зажатые заморыши и зажатые заморыши с понтами. Первые тихо проскальзывали в кабинет, невнятно что-то шуршали, то и дело одергивая полы мятых пиджаков. То чаще всего были мужчины, пережившие сложный развод со стервой-женой, которая отсудила всё имущество: от загородного особняка до антологии FIFA, или же просто те, кому на Новый год подарили слишком много Hennessy XO, не взяв в расчёт склонность принимающей стороны к алкоголизму. Заморыши с понтами вели себя вызывающе — швыряли на стол ключи от бентли и стопки айфонов, расставляли ноги так, что трещали подлокотники кресла. К ним Вениамин Эммануилович тоже умело находил подход: стоило сбить спесь, как проявлялись всё те же алкоголизм, стресс, депрессия и стандартные психические расстройства.

Но вошедший не был похож ни на один из привычных психотерапевту типов пациентов. Молодой парень вежливо поздоровался, уверенно сел в кресло напротив, даже улыбнулся старику. Он выглядел опрятно и дорого: чёрная водолазка, брюки в цвет, на запястье хорошие часы. Пальцы с идеальными ногтевыми пластинами лежали на подлокотниках спокойно, не отбивая нетерпеливый ритм. Вениамин Эммануилович коршуном вскинул голову, цепляясь глазами за лицо клиента — нет-нет, с высоты своего двадцатипятилетнего стажа он не имел права не разглядеть проблему сразу!

Уложенные, но не слишком тщательно тёмные волосы.

«Чистые», — сокрушенно подметил психотерапевт.

Густые брови, длинные ресницы и глаза с опущенными внешними уголками. Дорогие, но неброские очки.

«И снова без понтов», — Вениамин Эммануилович тихо скрипел зубами.

Вежливая улыбка на маленьких, тонких губах. Гладко выбрит. Решителен и спокоен.

Психотерапевт привстал с кресла, оставляя между собой и лицом клиента расстояние от силы десять сантиметров. Но, даже чувствуя тяжёлое дыхание профессора медицинских наук практически у своего носа, молодой человек не поморщился.

— Венимин Минуилыч, с вами всё в порядке? — писклявый голос Светланы Эдуардовны заставил мужчину грузно опуститься в кресло.

Женщина поставила перед начальником жёлтую чашку со слонёнком, наполовину заполненную кокосовыми сливками. Клиенту ассистентка подала чай.

— Спасибо! — парень отреагировал тут же, не смутившись вечно недовольного взгляда Светочки.

«Не будь она дочерью этого проныры Калугина с его чёртовой пожарной инспекцией, работала бы на ресепшне ветклиники — шипела на змей», — раздраженно подумал врач.

Его не успокаивал даже любимый напиток. Он, как ни старался, не мог определить, что же мучает клиента. Ни единого самого крошечного признака. Такое в практике Вениамина Эммануиловича случалось впервые.

— Кхм… Прощу прощения, я немного увлёкся, — поспешил исправить неловкую ситуацию мужчина. — Сейчас я готов вас выслушать…

— Это я должен извиняться, Вениамин Эммануилович. Я знаю, как трудно даже просто попасть к вам на приём, а у меня тут целая двухчасовая консультация… Но дело в том, что я уже абсолютно здоров. И не нуждаюсь в вашей помощи, — парень пожал плечами, обтянутыми чёрной тканью.

Психотерапевт сдался: скосил глаза на экран монитора, куда были выведены данные о клиенте. Базанов Пётр Иванович, 2000 года рождения. Арахнофобия, гипсофобия, клаустрофобия, энтомофобия, ахлуофобия… Целый список уже диагностированных расстройств, которые точно должны влиять на качество жизни паренька. Вениамин Эммануилович перевёл глаза на фотографию в личном деле и едва сдержал удивленное «ой». С монитора смотрел совершенно несчастный и забитый человек в нелепых очках и взглядом, который просил прощения даже через жидкие кристаллы экрана.

— Мне нужно лишь, чтобы вы дали справку о моем психическом здоровье, — обезоруживающе улыбнулся Базанов.

— Давайте-ка по порядку, Пётр. Расскажите мне, как же вы избавились от такого внушительного списка фобий…

***

Полтора года назад.

Петя проскользнул через приоткрытую дверь, постаравшись сплющиться до состояния бумажного листа. Он наверняка был последним, кто пришёл на тусовку, отчего всё приходилось делать в два раза незаметнее. Ведь пока алкоголь не развязал языки разномастным друзьям Кости, они могли совместно обсуждать только одно — как же некрасиво опаздывать на День Рождения лучшего друга. Петя знал это и без чужих подсказок. Но что он мог сделать с забывчивым придурком Костей, который не предупредил, что празднует в съемном пентхаусе девяностопятиэтажной Башне Федерации.

Ведь Петя пришёл вовремя, даже немножечко заранее. Он нёс с собой красиво упакованный робот-пылесос — целых пять килограммов будущей идеальной чистоты для счастливого владельца. Петя по случаю двадцатилетия единственного друга тщательно распутал гнездо из жёстких, тёмных волос и надел светлую рубашку. Петя, вышедший из дома в шесть вечера, выглядел так, что девушки сворачивали головы и спотыкались, засмотревшись на него.

Петя, приползший в восемь к дверям пентхауса, мало напоминал человека вообще. На лестнице небоскреба, которая была добавлена в план здания явно в последний момент и с тяжелым вздохом «ой бля», не было ни нормальных перил, ни вентиляционных отверстий, ни, разумеется, кондиционеров. Петя чувствовал себя жалким навозным жуком, который в духоте упрямо тащит далеко-далеко тяжёлый кусок говна — после пятидесятого этажа робот-пылесос казался именно таким. Рубашка Пети промокла насквозь уже к семидесятой лестничной клетке. Все