передаче впечатлений от природы и душевных переживаний, к рафинированности оттенков чувства. Такая артистичность, богатая нюансировка и поэтическая одухотворенность заметны уже в рассказе «Любовь летней ночи», а в «Лепестках черемухи» они преобладают. С этого момента о Тугласе можно говорить как о создателе нового стиля в эстонской прозе.

В одной из рецензий, опубликованных в конце первого десятилетия нашего века, Туглас размышлял: любое произведение искусства индивидуально и автобиографично по своему методу, стилю, даже по ритму формы. Потому что мы не в состоянии дать людям ничего такого, чего не было бы в нас самих. Но писатель в любом случае должен художественно пересоздать изображаемое, перекомпоновать его. Примерно с теми же размышлениями читатель встречается в романе с весьма ироническим подтекстом «Феликс Ормуссон» (1915). В истории жизни главного героя романа, вопреки утверждениям автора, нетрудно разглядеть автобиографические коллизии. Художественный центр романа — пространные размышления об искусстве, философии, эстетике, зачастую афористически заостренные. Феликс Ормуссон понимает, что его убеждения далеки от жизни, что его романтические иллюзии беспочвенны, немощны, но как человек непрактичный, прекраснодушный, он не в силах избавиться от них. И тем не менее одно из важнейших мест в романе занимает критика эстетствующей философии искусства. Убедительно написанный, исполненный богатства чувств и оттенков, этот роман явно имел существенное значение для самого Тугласа. Прежде всего это произведение позволило ему преодолеть затянувшийся на годы творческий кризис, и в то же время высказать наболевшее — противоречивые представления о жизни и искусстве, выявить парадоксы того времени.

После исповедального и самоироничного «Феликса Ормуссона» Туглас снова поверил в себя как в писателя — он создает целый ряд новых произведений и в первую очередь новелл. Произведения сборников «Судьба» (1917) и «Дух гнета» (1920) воспринимаются как мастерские не только на фоне творчества самого Тугласа, но и в контексте всей эстонской национальной литературы.

«Каждая литература по сути своей национальна. В той мере, в какой она трактует общечеловеческие темы и доносит их в художественной форме до других народов, она уже становится интернациональной».

Так рассуждал Туглас в одной из заметок своего «Дневника мыслей», к этому он стремился и в своем творчестве. Произведения второго периода его творчества рождались под воздействием животрепещущих проблем эпохи: безумие бойни первой мировой войны, последовавшие за ней социально-политические перевороты, схватка старого и нового, вылившаяся в гражданскую войну. Отталкиваясь от реальности, стремясь отразить проблемы и настроения эпохи, Туглас приходит к совершенно новой системе новеллы, где на переднем плане — символическое видение, переплетение реального начала с фантастическим, стремление к мифологизации. При этом фантастика была не отражением хаоса или анархии в мыслях автора, но своеобразной и логически вполне объяснимой группировкой фактов действительности с целью добиться максимального воздействия идеи.

Выход за рамки обыденности, художественный сдвиг событийной канвы мотивированы здесь и психологически. Новелла Тугласа, таким образом, становится многоплановой, за конкретной событийностью открывается новый, философский план, который привносят герои-символы. Фантастика и мифологичность сообщают новелле динамику. Писатель избегает повествовательности: несмотря на обилие эмоционально воспринимаемых деталей, он концентрирует их в очерченное четкими границами целое, ограничивает его емким, точным словом. Как тут не вспомнить слова самого писателя: «Первым признаком творчества является стремление к отбору — темы, формы, предмета. Здесь не должно быть нечаянного, случайного. Любое художественное произведение должно быть математически объяснимо».

Наиболее яркий пример неоромантического символизма Тугласа в настоящем сборнике — «День Андрогина», который переводится впервые. В этом декоративно-гротескном буйстве фантазии, пропитанной мотивами комедии дель арте, Туглас выступает как блистательный стилист, эрудит в самых разных областях искусства. В новелле достаточно сатирических намеков на современность, но они даются не прямо, а опосредованно, в хитросплетении аллюзий, даже между строк. Эта новелла была опубликована в сборнике «Странствие душ» (1925). Обилие зачастую парадоксальных размышлений сделало этот сборник одной из наиболее трудных книг Тугласа, «второй план» составляющих его новелл не так легко доступен, как в предыдущих сборниках. Тогда писатель понял, что прежняя манера исчерпана, а самоповторение ему всегда было чуждо. В художественном творчестве наступила длительная пауза. Деятельный по натуре писатель нашел применение своей творческой энергии во многих других областях.

Представление о многообразной деятельности Тугласа-литератора будет неполным, если хотя бы бегло не остановиться на его роли организатора литературной и культурной жизни, инициатора и поборника различных мероприятий на протяжении длительного времени. Эта крайне многосторонняя работа захватила Тугласа сразу же по возвращении на родину. Одной из задач первостепенной важности Туглас считал возрождение литературной жизни и особенно издательской деятельности, почти прекратившейся в годы войны. Предпринимались попытки сплотить писателей, объединить их в единый «литературный парламент». Однако поначалу в тревожной и изменчивой общественной атмосфере, в столкновениях различных писательских воззрений на жизнь и искусство эта идея провалилась. Тем не менее безусловны заслуги Тугласа в создании более узкой по составу литературной группировки «Сиуру», сыгравшей чрезвычайно важную роль в оживлении литературного процесса, и прежде всего в творческой поддержке нового талантливого поэтического поколения.

Поскольку в то время регулярно издаваемого литературного журнала в Эстонии не существовало, Туглас попытался добиться перелома и в этой области. Но по различным причинам, и в особенности из-за финансовой несостоятельности, этим начинаниям не суждено было иметь продолжение. «Тарапита», орган одноименного писательского объединения, выходивший в 1921—1922 годах, был наиболее значительным из трех журналов, которые редактировал в то время Туглас. Эта группировка, находившаяся в резкой оппозиции официальной культурной политике молодой буржуазной республики, имела определяющее значение в идейном становлении отдельных писателей. Как, впрочем, и в защите