отредактированном виде получил читатель «Маргиналии» (1966), сборник «Переменчивая радуга» (1968), включающий миниатюры и короткие рассказы, а также другие произведения. В последние годы жизни, будучи уже в преклонном возрасте, писатель снова отредактировал основную часть своей прозы для «Собрания сочинений». Первый том этого издания должен выйти в свет к 100-летию со дня рождения народного писателя республики — в 1986 году.
Заслуживает упоминания еще одна, менее известная общественности область деятельности Тугласа в последние годы. В частности, он привел в порядок и систематизировал почти весь свой огромный и ценный архив, который теперь доступен исследователям в фондах Литературного музея им. Ф. Р. Крейцвальда АН ЭССР. В течение многих лет Ф. Туглас играл ведущую роль в эстонской культурной жизни, поэтому становятся понятными обилие и многообразие его архивных материалов. Одна лишь переписка включает более тысячи корреспондентов. Все это бесценный материал как для исследователей-современников, так и для будущих поколений.
Свои культурные ценности — библиотеку, фототеку, собрание предметов искусства, рукописи и т. п. Ф. Туглас завещал Академии наук ЭССР («Немыслимо было бы завещать их частному лицу»). Последнее место жительства писателя с 1971 года — Дом-музей Ф. Тугласа, богатый фонд которого (примерно 30 000 единиц хранения) согласно его последней воле стал одним из научно-исследовательских центров.
8 апреля 1969 года Ф. Туглас писал в заявлении Совету Министров ЭССР и правлению Союза писателей республики: «В оставшиеся дни моей жизни и позже мне хотелось бы внести посильный вклад в развитие эстонской культуры, и прежде всего эстонской литературы. Настоящим сообщаю Вам о своем решении основать ежегодную литературную премию».
Естественно Туглас больше всего ратовал за дальнейшее развитие новеллистики, поэтому и предложил ежегодно награждать две лучшие работы в этом жанре.
Это предложение было одобрено, основанный на его деньги премиальный фонд находится под опекой Союза писателей ЭССР. Литературная премия, учрежденная Ф. Тугласом, выдается с 1971 года. В своем завещании он предусмотрел, чтобы его посмертные гонорары поступали в этот фонд, поэтому, несмотря на ежегодные выплаты, фонд постоянно пополняется.
«Голубчик, может быть, когда-нибудь в будущем ты будешь писать о моей жизни: не принимай все слишком всерьез. Ведь в этой жизни бывало всякое, но в целом-то получилось неплохо. И более того: бывало, многое хорошее зависело именно от многого плохого». Это размышление из «Дневника» очень тугласовское. Его долгий жизненный и творческий путь не был гладким и прямым, и никогда писатель не был до конца доволен собой. О себе он всегда говорил в сослагательном наклонении. И не уставал повторять: если я чего-то и достиг, сделал что-то, этого все равно мало. «А что если моя работа — лишь танец ненастоящих фей?.. Что если за это в решающий момент отдадут меня обратно в руки Великого пуговичника, чтобы переплавить и отлить заново — пластичнее, плотнее, целесообразнее?» — так, по-ибсеновски, спрашивал он себя в одну из горьких минут одиночества. И тем не менее Туглас, считавший себя представителем жизнерадостных пессимистов и скептичных энтузиастов, неизменно повторял: он человек счастливой судьбы. Именно потому, что не было идеальных условий для работы, трудности и противоречия окрыляли его, теснее связывали с жизнью, побуждали добиваться того, что в благоприятных условиях так и осталось бы несделанным. И в самом деле, «многое хорошее зависело именно от многого плохого»! Но как бы там ни было, бесспорно одно: своей продолжительной и разносторонней деятельностью Фридеберт Туглас оказал глубокое влияние и во многом определил лицо эстонской литературы и культуры XX века. Его творчество живет и будет жить долго, завоевывая все новых почитателей, близких и далеких. В дружественной Финляндии в 1982 году основано Общество Фридеберта Тугласа, призванное укреплять литературные связи советского и финского народов. Его книги, переведенные на русский, английский, французский, немецкий, итальянский, венгерский, польский, болгарский, словацкий, эсперанто, грузинский и другие языки, вошли в сферу международной культуры. Они живут новой жизнью, в новом окружении. И подтверждают тем самым справедливость когда-то высказанного афоризма: «Поэзия одна. Неограниченно лишь число форм ее проявления».
Аугуст Ээльмяэ, кандидат филологических наук, директор Дома-музея Фридеберта Тугласа
Начать можно, пожалуй, так:
Жили-были мальчик и девочка, Март и Марет. Дом у них был невысокий, и жили они небогато. Родители их с утра до вечера работали. А дети и не замечали, какие у взрослых заботы и хлопоты. Совсем еще маленькие были дети, только и знали, что играть.
И пока что все для них было игрой. Ею был полон дом и двор, и задворки. Все вокруг них оживало. На дворе в траве жили серые камни, жила старая рябина у ворот и колодезный журавль в углу двора. Жили и разговаривали друг с другом, как разговаривали все домашние животные.
Отец, правда, говорил, что их старая мышастая лошадь просто ленивая, да только детям казалось, что она все время о чем-то думает, потому и слушается не сразу. А мать сетовала, что пастуший пес Моби повадился в лес разорять птичьи гнезда; но когда он прибегал домой, было видно, что пес мог бы порассказать о приключениях куда более интересных. Да и старый кот Тийтс вылезал из-под амбара и, вертя своим пушистым хвостом, с таинственным видом направлялся на чердак. Все они знали что-то необычное и каждый по-своему рассказывали об этом остальным.
Много еще можно было порассказать о той занятной жизни, которая глухо булькала в хлебной квашне, скрипела в часах на стене, потрескивала в очаге. Но все это так затянулось бы, что нашей истории и конца бы не было. Поэтому рассказ пойдет только об одном зверьке, который запомнился детям больше, чем любой другой.
А случилось это весной. Был чудесный денек, послеобеденная пора скотину в поле гнать. Только Март и Марет в пастухи пока не годились. Потому-то за стадом ходил чужой мальчонка, которого уже с малолетства звали по-взрослому — Куста. Сам он тоже был совсем маленьким, худеньким, босоногим мальчишкой. Но его семья жила еще бедней, и он работал на других, так что для него многое уже перестало быть игрой.
Но паренек он был неплохой, и поиграть еще
«Голубчик, может быть, когда-нибудь в будущем ты будешь писать о моей жизни: не принимай все слишком всерьез. Ведь в этой жизни бывало всякое, но в целом-то получилось неплохо. И более того: бывало, многое хорошее зависело именно от многого плохого». Это размышление из «Дневника» очень тугласовское. Его долгий жизненный и творческий путь не был гладким и прямым, и никогда писатель не был до конца доволен собой. О себе он всегда говорил в сослагательном наклонении. И не уставал повторять: если я чего-то и достиг, сделал что-то, этого все равно мало. «А что если моя работа — лишь танец ненастоящих фей?.. Что если за это в решающий момент отдадут меня обратно в руки Великого пуговичника, чтобы переплавить и отлить заново — пластичнее, плотнее, целесообразнее?» — так, по-ибсеновски, спрашивал он себя в одну из горьких минут одиночества. И тем не менее Туглас, считавший себя представителем жизнерадостных пессимистов и скептичных энтузиастов, неизменно повторял: он человек счастливой судьбы. Именно потому, что не было идеальных условий для работы, трудности и противоречия окрыляли его, теснее связывали с жизнью, побуждали добиваться того, что в благоприятных условиях так и осталось бы несделанным. И в самом деле, «многое хорошее зависело именно от многого плохого»! Но как бы там ни было, бесспорно одно: своей продолжительной и разносторонней деятельностью Фридеберт Туглас оказал глубокое влияние и во многом определил лицо эстонской литературы и культуры XX века. Его творчество живет и будет жить долго, завоевывая все новых почитателей, близких и далеких. В дружественной Финляндии в 1982 году основано Общество Фридеберта Тугласа, призванное укреплять литературные связи советского и финского народов. Его книги, переведенные на русский, английский, французский, немецкий, итальянский, венгерский, польский, болгарский, словацкий, эсперанто, грузинский и другие языки, вошли в сферу международной культуры. Они живут новой жизнью, в новом окружении. И подтверждают тем самым справедливость когда-то высказанного афоризма: «Поэзия одна. Неограниченно лишь число форм ее проявления».
Аугуст Ээльмяэ, кандидат филологических наук, директор Дома-музея Фридеберта Тугласа
