Захарий, не напрасно ли он крест на себя наложил и не худой ли какой это звон.
Набежал ветерок, чуть колыхнул седую бороду. И увидел дед Захарий, как высунулись любопытные бабы из окошек, выкатились ребятишки из-за ворот, а с поля донёсся какой-то протяжный странный звук, как будто заревел бык либо корова в стаде, только ещё резче и дольше:
У-о-уу-ууу…
А потом вдруг как хрястнуло по воздуху, как забухали подле поскотины выстрелы… Захлопнулись разом окошки, исчезли с улиц ребятишки. И не мог только встать и сдвинуться напуганный старик, пока не закричала на него Горпина:
— Ты тюпайся швидче, старый дурак! Или ты не видишь, что такое начинается?
А в это время у Димки колотилось сердце такими же неровными, как выстрелы, ударами, и хотелось ему выбежать на улицу, узнать, что там такое… Было ему страшно, потому что побледнела мать и сказала не своим, тихим голосом:
— Ляг… ляг на пол, Димушка. Господи, только бы из орудиев не начали!
У Топа глаза сделались большие-большие, и он застыл на полу, приткнувши голову к ножке стола. Но лежать ему было неудобно, и он сказал плаксиво:
— Мам, я не хочу на полу, я на печку лучше…
— Лежи, лежи! Вот придёт гайдамак… он тебе!
В эту минуту что-то особенно здорово грохнуло, так что зазвенели стекла окошек, и показалось Димке, что дрогнула земля. «Бомбы бросают!» — подумал он и услышал, как мимо потемневших окон с топотом и криками пронеслось несколько человек.
Всё стихло. Прошло ещё с полчаса. Кто-то застучал в сенцах, изругался, наткнувшись на пустое ведро. Распахнулась дверь, и в хату вошёл вооружённый Головень.
Он был чем-то сильно разозлён, потому что, выпивши залпом ковш воды, оттолкнул сердито винтовку в угол и сказал с нескрываемой досадой:
— Ах, чтоб ему!…
Утром встретились ребята рано. — Жиган, — спросил Димка, — ты не знаешь, отчего вчера… С кем это? У Жигана юркие глаза блеснули самодовольно. И он ответил важно: — О, брат! Было у нас вчера дело… — Ты не ври только! Я ведь видел, как ты сразу тоже за огороды припустился. — А почём ты знаешь? Может, я кругом! — обиделся Жиган. Димка сильно усомнился в этом, но перебивать не стал. — Машина вчера езжала, а ей в Ольховке починка была. Она только оттуда, а Гаврила-дьякон в колокол: бум!…— сигнал, значит. — Ну? — Ну, вот и ну… Подъехала к деревне, а по ней из ружей. Она было назад, глядь — ограда уже заперта. — И поймали кого? — Нет… Оттуда такую стрельбу подняли, что и не подступиться. А потом видят — дело плохо, и врассыпную… Тут их и постреляли. А один убёг. Бомбу бросил ря-адышком, у Онуфрихиной хаты все стёкла полопались. По нём из ружей кроют, за ним гонятся, а он через плетень, через огороды, да и утёк. — А машина? — Машина и сейчас тут… только негодная, потому что, как убегать, один гранатой запустил. Всю искорёжил… Я уж бегал… Федька Марьин допрежь меня ещё поспел. Гудок стащил. Нажмёшь резину, а он как зовоет! Весь день только и было разговоров, что о вчерашнем происшествии. Зелёные ускакали ещё ночью. И осталась снова без власти маленькая деревушка. Между тем приготовления к побегу подходили к концу. Оставалось теперь стащить котелок, что и решено было сделать завтра вечером при помощи длинной палки с насаженным гвоздём через маленькое окошко, выходящее в огород. Жиган пошёл обедать. Димке не сиделось, и он отправился ожидать его к сараям. Завалился было сразу на солому и начал баловаться, защищаясь от яростно атакующего его Шмеля, но вскоре привстал, немного встревоженный. Ему показалось, что снопы разбросаны как-то не так, не по-обыкновенному. «Неужели из ребят кто-нибудь лазил? Вот черти!» И он подошёл, чтобы проверить, не открыл ли кто место, где спрятана провизия. Пошарил рукой — нет, тут! Вытащил сало, спички, хлеб. Полез за мясом — нет! — Ах, черти! — выругался он. — Это не иначе как Жиган сожрал. Если бы кто из ребят, так уж всё сразу бы. Вскоре показался и Жиган. Он только что пообедал, а потому был в самом хорошем настроении и подходил, беспечно насвистывая. — Ты мясо ел? — спросил Димка, уставившись на него сердито. — Ел! — ответил он. — Вку-усно… — Вкусно! — напустился на него разозлённый Димка. — А тебе кто позволил? А где такой уговор был? А на дорогу что?… Вот я тебя тресну по башке, тогда будет вкусно!… Жиган опешил. — Так это же я дома за обедом. Онуфриха раздобрилась, кусок из щей вынула, здоро-овый! — А отсюда кто взял? — И не знаю вовсе. — Побожись. — Ей-богу! Вот чтоб мне провалиться сей же секунд, ежели брал! Но потому ли, что Жиган не провалился «сей же секунд», или потому, что отрицал обвинение с необыкновенной горячностью, только Димка решил, что в виде исключения на этот раз Жиган не врёт. И, глазами скользнув по соломе, Димка позвал Шмеля, протягивая руку к хворостине: — Шмель, а ну поди сюда! Но Шмель не любил, когда с ним так разговаривали. И, бросив теребить жгут, опустив хвост, он сразу же направился в сторону. — Он сожрал, — с негодованием подтвердил Жиган. — И кусок-то какой жи-ирный! Перепрятали всё повыше, заложили доской и привалили кирпич. Потом лежали долго, рисуя заманчивые картины будущей жизни. — В лесу ночевать возле костра… хорошо! — Темно ночью только, — с сожалением заметил Жиган. — А что темно? У нас ружья будут, мы и сами… — Вот если поубивают… — начал опять Жиган и добавил серьёзно: — Я, брат, не люблю, чтоб меня убивали. — Я тоже, — сознался Димка. — А то что, в яме-то… вон как эти. — И он кивнул головой туда, где покривившийся крест чуть-чуть вырисовывался из-за густых сумерек. При этом напоминании Жиган съёжился и почувствовал, что в вечернем воздухе стало как бы прохладнее. Но, желая показаться молодцом, он ответил равнодушно: — Да, брат… А у нас была один раз штука… И оборвался, потому что Шмель, улёгшийся под боком Димки, поднял голову, насторожил уши и заворчал предостерегающе и сердито. — Ты что? Что ты, Шмелик? — с тревогой спросил его Димка и погладил по голове. Шмель замолчал и снова положил голову между лап. — Крысу чует, — шёпотом проговорил Жиган и, притворно зевнув, добавил: — Домой надо идти, Димка. — Сейчас. А какая у вас была штука? Но Жигану стало уже не до штуки, и, кроме того, то, что он собирался соврать, вылетело у него из головы. — Пойдём, — согласился Димка, обрадовавшись, что Жиган не вздумал продолжать рассказ. Встали. Шмель поднялся тоже, но не пошёл сразу, а остановился возле соломы и заворчал тревожно снова, как будто дразнил его кто из темноты. — Крыс чует! — повторил теперь Димка.
Утром встретились ребята рано. — Жиган, — спросил Димка, — ты не знаешь, отчего вчера… С кем это? У Жигана юркие глаза блеснули самодовольно. И он ответил важно: — О, брат! Было у нас вчера дело… — Ты не ври только! Я ведь видел, как ты сразу тоже за огороды припустился. — А почём ты знаешь? Может, я кругом! — обиделся Жиган. Димка сильно усомнился в этом, но перебивать не стал. — Машина вчера езжала, а ей в Ольховке починка была. Она только оттуда, а Гаврила-дьякон в колокол: бум!…— сигнал, значит. — Ну? — Ну, вот и ну… Подъехала к деревне, а по ней из ружей. Она было назад, глядь — ограда уже заперта. — И поймали кого? — Нет… Оттуда такую стрельбу подняли, что и не подступиться. А потом видят — дело плохо, и врассыпную… Тут их и постреляли. А один убёг. Бомбу бросил ря-адышком, у Онуфрихиной хаты все стёкла полопались. По нём из ружей кроют, за ним гонятся, а он через плетень, через огороды, да и утёк. — А машина? — Машина и сейчас тут… только негодная, потому что, как убегать, один гранатой запустил. Всю искорёжил… Я уж бегал… Федька Марьин допрежь меня ещё поспел. Гудок стащил. Нажмёшь резину, а он как зовоет! Весь день только и было разговоров, что о вчерашнем происшествии. Зелёные ускакали ещё ночью. И осталась снова без власти маленькая деревушка. Между тем приготовления к побегу подходили к концу. Оставалось теперь стащить котелок, что и решено было сделать завтра вечером при помощи длинной палки с насаженным гвоздём через маленькое окошко, выходящее в огород. Жиган пошёл обедать. Димке не сиделось, и он отправился ожидать его к сараям. Завалился было сразу на солому и начал баловаться, защищаясь от яростно атакующего его Шмеля, но вскоре привстал, немного встревоженный. Ему показалось, что снопы разбросаны как-то не так, не по-обыкновенному. «Неужели из ребят кто-нибудь лазил? Вот черти!» И он подошёл, чтобы проверить, не открыл ли кто место, где спрятана провизия. Пошарил рукой — нет, тут! Вытащил сало, спички, хлеб. Полез за мясом — нет! — Ах, черти! — выругался он. — Это не иначе как Жиган сожрал. Если бы кто из ребят, так уж всё сразу бы. Вскоре показался и Жиган. Он только что пообедал, а потому был в самом хорошем настроении и подходил, беспечно насвистывая. — Ты мясо ел? — спросил Димка, уставившись на него сердито. — Ел! — ответил он. — Вку-усно… — Вкусно! — напустился на него разозлённый Димка. — А тебе кто позволил? А где такой уговор был? А на дорогу что?… Вот я тебя тресну по башке, тогда будет вкусно!… Жиган опешил. — Так это же я дома за обедом. Онуфриха раздобрилась, кусок из щей вынула, здоро-овый! — А отсюда кто взял? — И не знаю вовсе. — Побожись. — Ей-богу! Вот чтоб мне провалиться сей же секунд, ежели брал! Но потому ли, что Жиган не провалился «сей же секунд», или потому, что отрицал обвинение с необыкновенной горячностью, только Димка решил, что в виде исключения на этот раз Жиган не врёт. И, глазами скользнув по соломе, Димка позвал Шмеля, протягивая руку к хворостине: — Шмель, а ну поди сюда! Но Шмель не любил, когда с ним так разговаривали. И, бросив теребить жгут, опустив хвост, он сразу же направился в сторону. — Он сожрал, — с негодованием подтвердил Жиган. — И кусок-то какой жи-ирный! Перепрятали всё повыше, заложили доской и привалили кирпич. Потом лежали долго, рисуя заманчивые картины будущей жизни. — В лесу ночевать возле костра… хорошо! — Темно ночью только, — с сожалением заметил Жиган. — А что темно? У нас ружья будут, мы и сами… — Вот если поубивают… — начал опять Жиган и добавил серьёзно: — Я, брат, не люблю, чтоб меня убивали. — Я тоже, — сознался Димка. — А то что, в яме-то… вон как эти. — И он кивнул головой туда, где покривившийся крест чуть-чуть вырисовывался из-за густых сумерек. При этом напоминании Жиган съёжился и почувствовал, что в вечернем воздухе стало как бы прохладнее. Но, желая показаться молодцом, он ответил равнодушно: — Да, брат… А у нас была один раз штука… И оборвался, потому что Шмель, улёгшийся под боком Димки, поднял голову, насторожил уши и заворчал предостерегающе и сердито. — Ты что? Что ты, Шмелик? — с тревогой спросил его Димка и погладил по голове. Шмель замолчал и снова положил голову между лап. — Крысу чует, — шёпотом проговорил Жиган и, притворно зевнув, добавил: — Домой надо идти, Димка. — Сейчас. А какая у вас была штука? Но Жигану стало уже не до штуки, и, кроме того, то, что он собирался соврать, вылетело у него из головы. — Пойдём, — согласился Димка, обрадовавшись, что Жиган не вздумал продолжать рассказ. Встали. Шмель поднялся тоже, но не пошёл сразу, а остановился возле соломы и заворчал тревожно снова, как будто дразнил его кто из темноты. — Крыс чует! — повторил теперь Димка.