Росоховатский Игорь
ЧУДОВИЩА ЛУННЫХ ПЕЩЕР
Тишина…
Непривычная, унылая, без дуновения ветерка, без шелеста листьев полная тишина, мертвая. Тишина лунной пустыни…
Когда-то Роман Александрович мечтал о полной тишине. Чтобы не долетали гул трамвая, пронзительные голоса из кухни. Он уезжал в деревню и там склонялся над листами с формулами белковых молекул. Но где-то близко слышались заразительный детский смех, коровье мычание, петушиный крик. Роман Александрович невольно откладывал в сторону исписанные листы и смотрел в окно. Там колыхались цветущие ветви яблонь и синело небо — в белых облачках, как в цвету. Приходили озорные мысли. Рабочее настроение развеивалось бесследно.
И вот он там, где царит вечная тишина. Он идет и не слышит шума своих шагов. Жутко. Он оглядывается и видит вздрагивающую стену вездехода дизели не выключены. Впереди, у черного отверстия — входа в пещеру Николай, геолог. В пластмассовом скафандре с широким шлемом и овальным кислородным баллоном он похож на диковинную машину.
Роман Александрович обводит взглядом пустыню, покрытую многовековой пылью — пылью, которую не уносят ветры, смотрит на термометр, помещенный на груди. Плюс сто двадцать градусов по Цельсию. Невольно просыпается старое сомнение: «А стоило ли ему, биологу, ехать сюда?» Вспоминается последняя дискуссия: «Вам незачем туда лететь. Жизнь на Луне — выдумки фантастов! На планете без атмосферы, на планете с резкими переходами температуры до минус ста шестидесяти градусов — жизнь? Абсурд!»
Но Роман Александрович остался при своем мнении.
Он помнил о всесилии жизни. Она взрывалась каскадами зелени в тропиках, сверкала в брачном наряде мотыльков, пела голосами птиц. Она расцветала странным и хрупким цветком, высшим чудом — человеческим мозгом. В раскаленных пустынях она извивалась ящерицами и зарывалась глубоко в песок, когда наступала прохладная ночь. В глубине океанов, сплющивающих тело, как пресс — спичечную коробку, она создавала внутри рыб давление, равное давлению сотен тонн воды; в кромешной темноте, куда не проникали лучи, она сама становилась источником света и зажигала электрические маяки на головах глубоководных. Она существовала в самых невообразимых местах, она опрокидывала старые представления и оказывалась сильнее фантазии поэтов. Кто может точно знать, где существует жизнь и какие формы она принимает?
Биолог бросает взгляд на непривычно близкую зубчатую линию лунного горизонта, на вездеход с алой пятиконечной звездой и многослойной обшивкой, которая так надежно укрывает их от случайных метеоритов и других неожиданностей, и подает сигнал.
Они ныряют в пещеру. Роман Александрович включает прожектор. Перед ними — длинный извилистый коридор. В стенах поблескивают какие-то камни. Он знает — это золотые и медные жилы, которые здесь, на Луне, выходят прямо на поверхность, рассыпая самородки.
Термометр показывает сто десять градусов по Цельсию, через несколько шагов — восемьдесят градусов, потом — пятьдесят, сорок. Космонавты выключают термостаты.
Вспыхивают сигнальные лампочки. Ученые остановились — впереди радиоактивное излучение. Стрелка не доходит до красной черты, и космонавты продолжают путь.
Они проходят под аркой, и их глазам открывается изумительная картина. Золотые жилы и прослойки минералов сплетаются на сводчатом потолке и на стенах в причудливые разноцветные узоры, горят под лучами прожекторов диковинными письменами. Ослепительно сверкают вкрапленные в стены камни, и само пространство кажется струящимся и сверкающим, переливающимся фиолетовыми, золотыми, оранжевыми волнами.
Но не эти сверкание и блеск потрясли космонавтов.
В гигантской пещере, стекаясь к ее центру и растекаясь от него, двигались, катились, покачивались, копошились, извивались двухметровые черви с какими-то дрожавшими отростками, шары с множеством щупалец, наполненные неизвестной живой массой и просвечивавшие насквозь.
Роман Александрович увидел ее — всесильную жизнь — движение, обмен веществ, обмен энергии. Какова бы она ни была, какие бы формы ни принимала — он узнал ее.
Здесь, на планете без атмосферы, она роилась в пещерах, неподалеку от радиоактивных источников. Найдя лишь ничтожное количество кислорода, испытывая постоянный недостаток в углекислоте, она существовала в виде простейших существ, напоминавших земных микробов, увеличенных во много тысяч раз. И все же она текла, менялась, боролась за себя, совершенствовалась…
Он тихо сказал в микрофон:
— Спустимся в пещеру, посмотрим на них ближе. В правом углу есть удобная площадка.
Он услышал голос Николая, донесенный радиоволнами:
— Мне кажется… это мы всегда успеем сделать…
Но Роман Александрович одним гигантским прыжком уже перенесся на намеченную площадку. Николаю пришлось последовать за ним.
Теперь «микробы»-великаны были совсем близко.
Можно было различив внутри них скопления «вирусов», ведущих разрушительную работу, и внутри «вирусов» еще какие-то тельца, возможно, паразитировавшие в самих «вирусах» и вызывавшие их перерождение. От некоторых «микробов» отходили вибрировавшие отростки. Ими «микроб» ощупывал все на своем пути, иногда по нескольку минут застывал у куска отвалившейся породы.
«Они усваивают необходимые им вещества непосредственно из минералов, известняков, руд, — подумал Роман Александрович. — А воду? Ведь тут нет воды…»
Он вспомнил вощинную моль. Она получает из воска водород и кислород и затем синтезирует воду в самом организме. Возможно, и эти существа «пьют» подобным образом?
Внезапно в беспорядочном движении простейших что-то изменилось. Появился какой-то центр, к которому они все начали тяготеть. И прежде чем Роман Александрович понял, что этим центром является он сам, огромный дрожавший баллон подкатился к его ногам и протянул отросток к поясу. «Таких простейших нет на Земле, — мелькнуло в голове ученого. — Интересно, что представляют собой отростки? Своеобразные антенны, осуществляющие связь с внешним миром? Органы питания? Или же и то, и другое?..»
Он не успел решить этот вопрос. Второй баллон с прилипшим к нему шаром протянул присоски к его руке. Роман Александрович отдернул руку. Перед глазами мелькнуло пламя. Это выстрелил из пистолета Николай.
Пуля прошла сквозь студенистое тело шара, не оставив следа. И сразу же десятки «баллонов и червей» окружили космонавтов. Они стекались со всех сторон, заполняя площадку. Они спешили, обгоняя друг друга, сплетались в клубки, наползали одно на другое, образуя многоярусную лавину протоплазмы. В ней словно бы
