Город молчит. В заброшенных кварталах на окраине так тихо, что кажется никто здесь раньше не жил. Четырёхэтажные дома с пустыми окнами проплывают мимо обшарпанного трамвая. Колёса стучат по рельсам. Стекло дребезжит в старых рамах, грязная лампочка то и дело мерцает на потолке.

  - Кхм-кхм... - откашлялся Бертранд. Что-то собирался сказать Миле? Но не стал. По другую сторону вагонной лавки сидела Агнесс и смотрела в ночное окно.

   Среди двух подпольщиков Миле чувствовал себя, как между двух чугунных солдат - памятников во дворе приюта. И почему эти памятники до сих пор не снесли? Наверное, просто забыли, или никому не было дела.

  - Ты здесь не бойся. Здесь они ночью не ходят, - наклонился Бертранд к Миле и потеснил его на лавке. Агнесс недовольно выдернула край кожаного плаща из-под него, который Меле невольно придавил.

  - Ночью не ходят. А днём их полно, - коротко отрезала она.

  - Полно, не полно, а днём и правда лучше в окнах не светиться.

  - Доберёмся до места, тогда всё расскажешь, - оборвала Агнесс. А Миле всё молчал.

  - Может, он сейчас не запомнит, или сделает какую-нибудь... глупость.

  - Не накручивай, - успокоил Бертранд. - Квартал тихий. И убежище надёжное.

   Но подпольщик и сам был на взводе. Лампа мигала, отражения в стекле гасли, виднелась улица - пустые и заколоченные дома, брошенные нараспашку двери.

   Миле не из тех, кто рвался сбежать в подполье. Ему нравились байки о смелых подпольщиках, повстанцы то поджигали склад, то взрывали завод, готовили всеобщее восстание. Но Миле побаивался бежать, и вообще думал, что, если встретит какого-нибудь подпольщика, то, конечно, поможет ему, но сам в подпольщики - нет, не пойдёт. Только мнения Миле никто и не спрашивал. Его просто выкрали из приюта.

   Хорошо хоть Семёрки до сих пор не поймали.

   Мотор трамвая затих. Вагончик покатился по рельсам, пока не замер на месте.

  - Приехали, значит, - поправил шляпу Бертранд, встал и одёрнул пальто.

  - Давай, Миле, выходи, - потребовала Агнесс, словно он мог прирасти к трамвайной лавке. Может быть за два дня на квартире повстанцы почуяли, что он вовсе не из их числа?.. Миле с чемоданом в руках вышел на холодную осеннюю улицу. Трамвайчик мигнул, загудел, и поехал в глубину тёмных кварталов.

  - Сюда давай. Скоро солнце поднимется. А нам ещё в город, - помахал Бертранд рукой на крыльце, подзывая его в четырёхэтажный дом. Парадная дверь легко отворилась, хотя сверху крест на крест были наколочены доски.

  "Тоже мне, маскировка...", - подумал Миле, входя через дверь в коридор. Пахнуло сырым деревом и штукатуркой.

  - Не отставай, и осторожнее здесь, - чиркал спичками Бертранд. Зажглась лампа. С керосиновым фонарём Бертранд повёл их с Агнессой наверх. На лестничной площадке второго этажа он трижды постучал по деревянной панели. Сверху донеслись два ответных стука. Где-то под чердаком скрипнула дверь. На лестницу вышел тяжёлый, небритый мужчина. Завоняло кислым пивом.

  - Привели?.. Опять ребёнка? Говорили, что взрослого! - поднял он такой-же фонарь.

  - А он чем тебе не взрослый? В ратуше ничего просто так не решают, Марк, - осадила Агнесс.

  - В ратуше задницей думают. А я здесь больше торчать не могу, я не нянька!.. Он откуда, хоть?

  - Из трудового приюта, - сказал Бертранд, за что удостоился едкого взгляда Агнессы и глухой ругани Марка.

  - Там отбросы одни! На выселки в лагеря и на фермы!.. Спустить бы вас с лестницы, да торчать больше тут не охота, - закончил он кабачную триаду. - Слушай сюда, шкет. Сам буду проверять: чего не того, в рог согну!

  - Нашёл кого пугать, - прицыкнула Агнесс и запустила руки в карманы плаща. - Он ещё не знает ничего. А ты...

  - Скоро узнает. Вот вы и расскажите, а я сваливаю, - протиснулся Марк между ними. Агнесс презрительно на него покосилась.

  - А должен был караулить... - со вздохом поправил шляпу Бертранд.

  - Ещё бы он не покараулил! Снаружи останется, - подтолкнула Агнесс Миле дальше по лестнице. Все втроём они поднялись на площадку. Бертранд открыл дверь и провёл Миле в заброшенную квартиру. Мебель ютилась под чехлами белыми призраками, стулья подняты кверху ножками, света нет.

  - Сюда не надо выходить. Убежище выше, - путанно объясняла Агнесс, всё ещё озабоченная встречей с Марком.

  - Дом заброшенный. Пусть так и останется, - добавил Бертранд. - Не надо шляться по этажам, и тем более выходить на улицу, чтобы вас никто не увидел. Убежище наверху, а здесь, считай, прихожая. Еду будем приносить по очереди: когда я, когда Агнес, а когда и Марк. Открывай на три стука, как на лестнице, помнишь? Три стука - сигнал. Жить придётся недельку, пока...

  - Пока тебя в другое место не переведут, - закончила Агнесс. Они подошли к шкафу возле глухой стены. Шкаф стоял не вплотную, чуть наискосок. Бертранд сунул руку в простенок, и легко отодвинул его, как обложку у книги. За потайной дверью Миле увидел узкую тёмную лестницу.

  - Это сейчас открыто, Марк выходил. А вот тут в стене есть рычаг. Нажмёшь на него, и дверь сразу откроется. Иначе всегда заперто, - посветил Бертранд на рычаг в стенной нише.

  - Слушай... - вкрадчиво сказала Агнесс, пока они поднимались по лестнице, - ты будешь жить не один, а с девочкой. Она младше. Взрослых с вами не будет. Так получилось. Но прожить-то надо всего несколько дней. Девочка необычная. Ей двенадцать. Со здоровьем не всё в порядке. Позаботься о ней и не обижай.

  - С девчонкой жить? - впервые спросил Миле. Он не то чтобы радовался, скорее, досадовал, словно в квартире придётся жить с Семёркой.

  - Да, её зовут Альбертина, или просто Биби - я её так зову, хотя ей не очень нравится, - с улыбкой пробормотала Агнесс. - Так что лучше зови её просто Альби. Она тихая, но только делать ничего не умеет. Тебе пятнадцать, ты взрослый. Будешь за старшего.

  - Я не очень-то... на счёт девчонок.