Марина…

Мои родители тогда сильно поругались, и мы с мамой больше никогда не приезжали гостить к отцу.

В семь лет я пошёл учиться в школу №376, которая находится рядом с моим домом на Халтуринской улице. Я сидел за первой партой перед молодой красивой учительницей, которая однажды вдруг сказала мне спуститься с облаков, а затем: «Проснись и пой!» – мечтал ли я тогда на уроке? Мой сосед по парте был Б.

В первом классе всё было нормально – ну или я так считал. Единственное, что я помню, так это то, как каждый раз, когда я бодро отвечал у доски перед всем классом, один парень, сидящий за партой в задних рядах, всегда явно высовывал голову, чтобы смотреть на меня. И я думал – почему?

На летних каникулах того года я получил свой ответ. Лет в шесть родители привели меня к врачу, который занимался изучением и лечением заикания. Мне выписали какие-то лекарства, которые нужно было пить с водой медленными глотками. В моих глазах на тот момент это всё не казалось чем-то негативным. Посещения врача, приём лекарств – это был просто очередной новый опыт в моей детской жизни. И вот в те летние каникулы я наконец окончательно понял, что сулило мне заикание.

А и В постоянно дразнили меня из-за моей речи. Они дали мне кличку, и я долго не мог понять её связь со мной. Выглядел ли я как-то необычно? Вроде бы нет – многие люди называли меня красивым в мои детские и юношеские годы. Они не отвечали мне на мой вопрос – «Да причём тут я?», и ответ я получил лишь через многие годы…

Примерно в те же ранние годы я начал иногда фантазировать перед сном. Я точно помню, как однажды я фантазировал про смерть. Действие фантазии происходило в деревне, и, я думаю, та фантазия возникла из-за того, что я подсознательно понимал, что моя жизнь начинает идти не тем путём, каким я бы хотел, чтобы она шла. Безусловно, мне, как и многим другим, не хотелось быть объектом насмешек, даже несмотря на то, что лишь несколько людей проецировало этот негатив на меня.

Тем временем пришла пора второго класса. У нас сменился классный руководитель. Молодая женщина ушла, и теперь у нас была довольно строгая женщина в годах.

Если в первом классе я активно и бодро отвечал на уроках, то тут я уже полностью понимал, что я отличаюсь от всех остальных людей из-за моей запинающейся речи. Мне было некомфортно. Если бы меня попросили зарисовать время, проведённое до второго класса, то я бы использовал яркие светлые цвета, например жёлтый, но вот второй класс является первым годом, когда эти цвета перешли в серые выцветшие оттенки. Ещё сменилась парта, за которой я сидел. Светлое место у окна сменилось более тёмным за второй партой у самой стены.

Я точно помню момент, когда наша учительница спросила меня прочитать вслух текст в книге. Я уже полностью осознавал, что я читал с постоянными речевыми запинками. Мой язык отказывался слушаться меня, и я не мог ничего поделать с этим – как бы я ни старался. Всё то время, что я читал, я пальцем придерживал лист книги, дабы она не закрывалась, и когда моё мучение пришло к концу, я убрал палец со страницы, чтобы обнаружить на его месте явно выраженное мокрое пятно от пота.

Глава 2. Школьные Годы и Новые Загадки

Я начал бояться говорить. Каждый раз, когда учитель в школе собирался вызывать кого-то для ответа на вопрос, у меня начинало быстро колотиться сердце. Пульс тут же успокаивался если был вызван кто-то ещё.

В последующие школьные годы я начал волноваться о том придётся ли мне отвечать или нет уже по дороге в школу.

Общаться с друзьями мне тоже было трудно. Я точно помню моменты, когда друг или знакомый заблуждался в каком-то вопросе, и я знал точный ответ на обсуждаемую тему, ответ, который мог бы помочь другому человеку, но я так боялся, что буду запинаться на одном слове, что просто не мог позволить себе открыть рот. Я просто молчал.

Один такой момент случился в деревне во время летних каникул. Я тогда гулял с подругами вечером. Мы шли по длинному кругу вокруг деревни, и наш разговор затронул необъяснимые явления. Мой опыт с ярко-жёлтой сущностью идеально подходил для нашей беседы… Если бы только я мог заставить себя преодолеть страх говорить. Мысль о всём том негативном, что могло бы произойти, если бы я начал заикаться, заблокировала всё желание поделиться своим необычным опытом.

В школьные годы я как-то задумался о том, что я говорил абсолютно нормально в своём воображении, про себя, а также, когда я был один и говорил вслух сам с собой – было просто невозможно заикнуться. Жаль, что тогда я не придал своему замечанию большого значения – ведь разгадка была так близка!

Когда я проводил короткие школьные каникулы в Москве, я ездил гостить к бабушке с дедушкой по отцовой стороне – мамины родители умерли до моего рождения. Они жили на окраине Москвы, недалеко от МКАД. Их двухкомнатная квартира находилась на последнем этаже семнадцатиэтажного дома. Окна выходили на овраг и ручей внизу, и на леса за кольцевой дорогой. В детстве мне нравилось смотреть вдаль из их окон, равно как и на то, что происходило прямо под домом.

Родители подарили мне игровую приставку Денди, и я постоянно брал её с собой к бабушке, чтобы было чем заняться, когда я не гулял вместе с дедушкой и бабушкой на улице – обычно я катался на санках с горок перед домом.

Бабушка была очень набожная. У неё было несколько икон, висевших в красном углу комнаты и в ванной. Она часто читала разные молитвы.

В одно время мы с мамой приехали к бабушке с дедушкой на восьмое марта. Тогда дедушка хотел научить меня пению, чтобы попытаться помочь мне таким образом с моими речевыми запинками.

Увы, ранним утром, когда мы с матерью вернулись домой, и я собирался идти в школу, позвонила бабушка, чтобы сообщить о смерти дедушки. Я тогда очень сильно плакал из-за его кончины. Думаю, это был первый раз, когда я задумался о смерти. Происходит ли что-то, когда мы умираем?

В последующие годы у меня иногда вновь возникал этот вопрос. Например, я помню, как задумался о жизни и смерти, когда узнал о смерти Стива Ирвина.

В другое время, на майские праздники, мы с матерью собирались поехать на Малые Горки, но сломался будильник, а отец не мог отвести нас на его машине. Тогда я очень любил бывать в деревне. Ещё не было ни одно случая, чтобы я не провёл летние месяцы там. В тот вечер, прежде чем заснуть, я пожелал проснуться в пять утра – время, когда нам нужно было встать, чтобы успеть на поезд. Что удивило меня, так это то, что когда я проснулся и посмотрел на цифровые часы видеомагнитофона, то я увидел на нём «5:00».

Таким образом, мы смогли поехать в деревню.

Я рассказал об это интересном случае Лене, деревенской подруге, когда мы жгли костёр в