посмотрел на небо. – Бог все видит и не пощадит никого, кто поднимет руку на его первосвященников.

Офицеры испуганно отпрянули, слова профессора произвели на них удручающее впечатление. Наступила тяжелая минута молчания. В этой тишине раздался телефонный звонок. Звонили руководителю «Моссада». Эфраим Галиви достал телефон. Кто-то взволнованным голосом передал важное сообщение. Руководитель «Моссада» внимательно слушал невидимого собеседника.

– Решение остается за главнокомандующим, – коротко ответил Галиви и передал трубку главе правительства. – Вам, генерал, принимать решение.

Моше Шамон взял телефон, тот же взволнованный голос повторил сообщение:

– Господин премьер-министр, сработал сигнал мобильного телефона, теперь мы точно знаем, где находится наш основной враг, что прикажете делать? Вертолет в воздухе.

В распоряжении Моше Шамона оставалось всего несколько секунд, за которые необходимо было принять столь непростое решение относительно судьбы одного человека. Боевой генерал, прошедший не одну войну, растерялся. Ему предстояло вынести, возможно, самый тяжелый в его жизни приговор, ставивший точку в жизни человека, с которым он когда-то много общался, спорил, ругался. Шамону было жаль его, потому что судьба и так жестоко обошлась с ним. Премьер-министр уже собрался дать отбой, но к нему подошел Галиви.

– Господин премьер-министр, настоящий Зеленый принц – это ваш старый приятель, мой человек дал его координаты именно в тот момент, когда возникла угроза миру.

Моше Шамон замер, не понимая, как воспринимать слова главного разведчика.

– Так, получается, старец и есть тот самый Зеленый принц, о котором говорил профессор?

– Боюсь, что да. И он сейчас затевает самую страшную авантюру в своей жизни, к которой его подтолкнул Арон Дьяха своей гениальной многоходовой манипуляцией. Принимайте решение. Будущее мира зависит от вас.

Арон Дьяха, уловив обрывок разговора, засуетился, его глаза забегали, он начал махать руками, требуя снять наручники.

– Вы не посмеете убить старого больного человека, да еще и религиозного лидера. Нет, не посмеете! Палестинцы вам не простят его смерти.

– Решайте, генерал! – Галиви, сжав губы, устремил свой немигающий взгляд на главу правительства.

– Нет, генерал, не берите грех на душу! – историк пытался остановить премьер-министра, давя на его лучшие человеческие чувства.

– Приступайте к операции! – тихо дрожащим голосом произнес Моше Шамон, быстро выключил телефон и смущенно отвернулся в сторону, чтобы не выдать своей слабости.

Галиви забрал свой телефон из рук премьер-министра и повернулся к Арону Дьяхе:

– Профессор, вам, наверно, будет интересно знать, что все ваши люди в «Моссаде», а также в различных министерствах, банковской среде и полиции будут арестованы. Господа офицеры, передайте этого горе-историка моим сотрудникам. Думаю, вам, профессор, теперь не избежать суда.

Военные отвели Арона Дьяху к черному лимузину, из которого вышли двое крепких мужчин в штатском. Они посадили профессора в машину, и вскоре автомобиль сотрудников «Моссада» исчез из виду. Моше Шамон достал платок из кармана, вытер влажные глаза и повернулся лицом к высокопоставленным руководителям Израиля:

– Извините, я вел себя недостойно, но, кажется, все обошлось. Война нам не нужна. Готов сложить с себя полномочия главы правительства, и пусть народ решает мою дальнейшую судьбу. – Потом он подошел к Овадье: – Так вы и есть Машиах?

Овальская и Бен-Аарон, стоявшие рядом с Овадьей, опустились на колени перед молодым человеком, в почтении склонив головы:

– Да, господин премьер-министр, перед вами стоит прямой потомок царя Давида, сам Машиах, – сказала Кейла.

– Сам Машиах? – лицо премьер-министра вытянулось в крайнем неподдельном удивлении, особенно его ошеломил тот факт, что Овальская, которая никогда не склоняла голову ни перед кем, преклонила колено перед этим загадочным молодым человеком. Ему не оставалось ничего другого, как переспросить:

– А разве Машиах существует?

Бен-Аарон скинул плащ и поднял голову, у него на груди висел древний талисман в виде солнца с лучами, вылитый из чистого золота и обрамленный драгоценными камнями.

– Этот талисман – дар моего первого предка, верховного жреца Египта, Аарону. Если его надеть на настоящего Машиаха, то он должен ослепительно засиять, – торжественно произнес старик, сняв с себя талисман, подошел к Менахему и надел ему на шею.

Все отпрянули в сторону от ослепительно-яркого света, который излучал талисман.

– Тогда поведайте нам, достопочтенный Машиах, к какой главной тайне человечества ведет Ковчег Завета? – жмурясь от яркого света и прикрываясь рукой, спросил Моше Шамон.

– Внутри Ковчега Завета действительно лежал ключ к главной тайне человечества, – ответил Овадья.

– И что же там было? – хором, почти одновременно воскликнули руководители страны, и даже Бен-Аарон не смог скрыть своего интереса к вопросу, который будоражил умы всего человечества на протяжении тысячелетий.

– В простом сундуке лежали две гранитные скрижали, на которых не было ни одной надписи, они все были испещрены множеством кривых линий, больше похожих на клубок паутины. Верховный жрец передал сыну не волшебство, а ключ к самым важным и тайным знаниям. Но этот секрет Аарон не смог постичь, и лишь Моисей, великий пророк, сумел разгадать величайший секрет мира, – Менахем замолчал.

– Так что же там было? – Моше Шамон первым не выдержал напряжения. – Ядерное оружие?

– А может быть, пульт управления, оставленный людям инопланетянами? – перебил его генеральный прокурор.

– Неужели тайна бессмертия? – попытался угадать председатель Кнессета.

Овадья загадочно улыбнулся, вспомнив отца, мать, деда, и с грустью посмотрел на небо. Он мысленно унесся в далекие пески Сахары, погрузился в подземный храм и устремил внутренний взор на сундук, в котором лежали лишь две небольшие каменные плиты. Поклонившись Ковчегу Завета, Овадья тихо произнес:

– Самая главная тайна человечества заключена в ларце, коим является наша черепная коробка, а скрижали – это два полушария мозга. Ковчег Завета есть у каждого из нас, и любой человек на планете способен сотворить чудеса, если он осознает ту великую силу, которую подарили ему небеса.