В общем, мама и папа работали, брат и сестра учились, одна я как-то осталась не у дел. Я продолжала тосковать по своей бывшей подружке, продолжала курить и выпивать с мальчишками из Серебристой чащи, прогуливать с ними школу, и бесконечно стыдилась всего. Своих родителей, своей собаки, того, что у меня нет подруг. Ко мне заходили девчонки, но, в основном, попарно. И приходили они на какие-то нелепые разборки. Серебристая чаща кормилась сплетнями обо мне, не понятно от чего, от скуки, наверное… Однажды в школьном вестибюле мне пригрозил какой-то парень расправой. Услышав это, вполне взрослая девчонка сказала, что меня давно следовало проучить. А я все думала и думаю, за что? Сколько лет прошло, а я помню дословно некоторые обидные прозвища в мой адрес. Когда это началось? Когда схлынула всеобщая волна интереса ко мне? Не последнюю роль в потере симпатии ко мне сыграл тот парень, что предложил встречаться.

Парень из соседнего подъезда имел неплохую репутацию среди молодежи. Странно говорить о репутации, имея ввиду подростков. Но стоило в Серебристой чаще оступиться, как снежный ком из сплетен катился на человека. Помню был мальчишка, которому не посчастливилось столкнуться вечером с компанией подвыпивших ребят. Ребята унизили бедного пацана, заставив встать на колени на асфальте, а болтовня об этом дошла даже до меня, до изгоя, буквально на следующий день. Каюсь, что с тех пор об этом мальчишке я думала только в уничижительной форме. Я не могу объяснить, почему в этом поселке в конце прошлого века были настолько жёсткие нравы. И допускаю крамольную мысль о том, что с жестокими сторонами ребят довелось познакомиться исключительно мне. Потому как я вела себя не так, как нужно было. Парень из соседнего подъезда был так же, как и я из многодетной семьи. У моих родителей было трое детей, а в его семье было четверо. У меня старший брат и младшая сестра, а у него, наоборот, старшая сестра и два младших брата. Парня звали Игорь. Он был широк в плечах, коренаст, лицом скорее мужественным, чем симпатичным. Как я уже говорила, у Игоря была хорошая репутация. Он был покладист, молчалив, но его никто не задирал, побаивались его тихой уверенности в себе и крепких кулаков. Я приглянулась ему, и будь я спокойной, скромной девчонкой, то оказалась бы под его защитой, и мое взросление в Серебристой чаще не стало бы для меня таким памятным, точнее злопамятным. Однако я не была влюблена в Игоря, мне просто нравилось целоваться с почти взрослым парнем, нравилось общаться с его двумя весёлыми друзьями, я чувствовала себя включенной в привилегированное общество молодежи в Серебристой чаще. К Игорю заходила Танечка, его соседка по подъезду. Танечка была очень симпатичной, блондинкой с зеленоватыми глазами. Она была старше меня года на два и казалась мне верхом элегантности. Как-то я имела неосторожность поделиться с одной девочкой своими наблюдениями за внешностью Танечки. Я углядела на ее бледном лбу пару прыщей. Дорого же я поплатилась за свои слова. Но об этом позже. А пока только начало учебного года в новой школе, я встречаюсь с премиальным парнем, я курю, посещаю кино и сельские дискотеки, выпиваю, когда наливают. Наливают часто, почти в каждый мой выход из дома. Самогон, водка. Самое оно для тринадцатилетней девчонки! Родители мои боялись сказать мне грубое слово, потому как полугодом ранее я в компании со своей старой подружкой Леной Филатовой сбежала из дома. Нас не было дней десять, и моя мать сходила с ума, катаясь по полу от тревоги за меня. У подружки была склонность к бродяжничеству, а я ушла из дома с нею за компанию. Меня охватило адреналиновые чувство тревоги и свободы, когда последняя электричка ушла, а я по-прежнему оставалась на улице. Было лето, пустынные улицы, тепло и весело. Ах, совсем забыла, что помимо меня и Лены с нами отвязался от правильной жизни симпатичный мальчишка. Он ухаживал за Леной, и, естественно, я хотела, чтобы он ухаживал не за ней, а за мной. Бедная моя мама! Мы ночевали в электричках, у каких-то взрослых знакомых, не слишком отягощенных понятием нормальной жизни. Несмотря на то, что я была наивной девчонкой без тормозов, со мной ничего плохого не случилось. Я думаю, что ангел-хранитель и материнская любовь оберегают маленьких детей и сбежавших из дома легкомысленных подростков. Так вот, когда мы уже переехали в Серебристую чащу, мои родители боялись мне сказать грубое слово, лишь бы я снова не смоталась из дома. Они старались закрывать глаза на запах сигарет и алкоголя. Я помню, однажды, когда мы сидели в подъезде и попивали что-то, туда неожиданно зашла моя мама. Я сидела у кого-то на коленях, пьяно флиртовала. Моя измочаленная бытом мать увидела меня. Стало невыносимо стыдно, и я убежала от нее, пока она сообразила, что к чему.

Всё мне было стыдно, от всего, ото всех, от самой себя. Я не могу объяснить, что это за напасть такая у меня была. Стыд.

Опишу, пожалуй, Серебристую чащу. Это поселок, окружённый с одной стороны леском, с другой деревеньками. Поселок упирался в железную дорогу, по которой до Москвы ехать чуть больше часа, а до города, где я родилась и училась до седьмого класса – три остановки. Природа в Серебристой чаще радовала чудесным воздухом, обычно чистым высоким небом, жёлтой осенней травой в полях. На территории поселка было даже два водоёма. Один – болотистый. Изредка местные запойные мужики в нем пытались поймать рыбу. В другом водоеме побольше в жаркие летние дни люди купались. Ещё к Серебристой чаще примыкали огороды. Народ выращивал, что мог и возил продавать в Москву. Время было такое. Мы тоже возили, в основном, зелёный лук и мяту. Наш огород находился минутах в двадцати ходьбы от квартиры в Серебристой чаще. Он не был шибко большим, но мне вполне хватало его площади для прополки грядок. Я помню, как уставала вытаскивать сорняки. Я садилась прямо на сухую землю вдоль грядки и так полола. Зато лук был знатный, упругий, длинный, ровный, темно-зеленый. За всю жизнь я не встречала такого вкусного лука. Мы его ничем не удобряли, и он рос под солнцем как ему вздумается, вверх и вверх. Потом мама продала огород, хотя и очень любила землю, копаться в ней, выращивать овощи. Но кроме нее ходить на огород стало со временем некому, а она и так уставала. На маме была готовка, стирка, глажка, дети. Уборка и мытьё посуды было на мне. Я благодарна своему брату, что гуляние с нашей собакой было на нем. Ведь я стыдилась нашу бедную псину, ее внешнего вида и невоспитанности. Собака лает независимо от того, хочу я этого или нет.

Итак, Игорь. Как-то в один из вечеров, когда мы собирались на дискотеку, а следовательно, выпивали, его друг Серёжка решил