что она лишь смотрит фильм или играет во что—нибудь. И только краснота на лице, особенно под глазами и немного на щеках, говорила о том, что что-то не так.

– Можно? – помахал рукой Ричард в знак приветствия.

Дочь сделала вид, что не заметила. Тогда Ричард зашел в комнату и рядом с ней на краешек кровати. Ответ не заставил себя долго ждать.

– Анна, дорогая, – попытался начать разговор Ричард, положив руку на спину отвернувшейся от нее дочери, но та тут же грубо спихнула руку на кровать. – Я должен поехать, правда. Это действительно очень важно. Иначе я бы никогда не поехал.

Однако дочь даже не пошевельнулась. Ричард конечно слышал, что переходный возраст – самый тяжелый в воспитании. И четырнадцатилетняя дочь была явным тому подтверждением. Но то, что происходило сейчас, его просто убивало. Он помнил, когда Анна была помладше, то она совсем иначе реагировала на его поездки. Когда ей было лет шесть, она постоянно обвивала его шею своими маленькими ручками, сквозь слезы умоляя остаться дома. Когда ей было девять, она очевидно злилась и дулась на него, не скрывая свою обиду. Еще пару лет назад она бы в такой ситуации начала громко кричать, и даже бить его, порой довольно больно, выражая свою злобу и досаду. И если честно, он предпочел бы любую из таких реакций. Все они были лучше, чем безразличие. И хотя очевидно, что Анне не было все равно, он чувствовал, что грань эта устрашающе близка.

Ричард попытался было еще раз обнять свою дочь, но результат остался тем же. Тогда ему лишь оставалась прошептать «Я люблю тебя» и быстро чмокнуть свою дочь в затылок, пока та не успела увернуться.

Он вышел из комнаты дочери, забрал свой походный рюкзак и молча вышел из квартиры. Единственное, что теперь напоминало о его присутствии когда-то, так это ключи.

Они остались на столе.

[4]

Частный самолет приземлился немного натужно. То ли пилот был неопытен, то ли ему передалось беспокойство пассажиров. Даже Ричард едва держал себя в руках, хотя с учетом его опыта зайти в какую-то неизвестную хрень и выйти непонятно где (если вообще удастся выйти, конечно) не должно было вызывать сильных эмоций. Но так как он не отличался самокопанием, то понять, что же его гложит, было не в его силах.

Выйдя из самолета, первое, что почувствовал Гривс – это душный воздух. Казалось, что он дышит почти чистым углекислым газом, обжигающим внутренности его носа и горла. А потому он постарался довольно быстро добежать до Рейндж Ровера, который ожидал в паре десятков метров от места приземления.

В джипе к нему помимо водителя присоединились еще двое. Всего в команде было лишь восемь человек, но именно эта пара вместе с Ричардом должна была стать костяком команды. Остальные походили на роль рук в лучшем случае. Хотя по мнению Ричарда главное, чтобы просто не мешали.

Первым был весельчак по кличке Джипси. Имени его Гривс не знал, да и оно его мало волновало. Во время полета Джипси без конца травил байки о своих походах, в ходе которых он, если верить ему на слово, умертвил добрую половину небольшого государства по типу Того, а оставшуюся половину оплодотворил. Конечно, все это сопровождалось сальными шуточками. Пожалуй, впервые в жизни Ричард сожалел, что так и не приучил себя слушать музыку в наушниках, а потому старался отвлечь себя мыслями о предстоящей миссии.

Вторым компаньоном Гривса была полная противоположность – угрюмая сущность по имени Трим. Он был то ли норвежцем, то ли шведом. Ричард не знал ответа только потому, что Трим всю дорогу молчал. Если к нему обращались с просьбой, то он предпочитал сразу делать, а не говорить. Если к нему обращались с вопросом, то лучше, чтобы ответить на него можно было лишь «да» (кивок головы вниз) или «нет» (кивок головы в сторону). Иначе с тем же успехом вопрос можно было и не задавать.

Не успели они сесть в машину, как Джипси тут же завел разговор о своей недавней поездке в джунгли Амазонки, где он нашел племя, состоявшее исключительно из женщин. Несмотря на то, что лица его напарников не выражали энтузиазма слушать эту историю, равно как и никакой реакции на происходящие в ней события, это не сильно ограничивало рассказчика. Тем более, что водителю это, казалось, нравилось. Ричарду оставалось лишь тяжело вздохнуть и закатить глаза. Учитывая, что приземлились они не на официальном аэродроме, а на какой-то непонятной площадке, вырубленной посреди дикого леса, Ричард не понимал, где территориально они находятся. И лишь надеялся, что в пути они проведут немного времени.

Спустя 83 минуты и 4 рассказа о похождениях бравого солдата Джипси, не слушать которые не помогали даже отчаянные попытки воспроизвести последний разговор с дочерью, Ричард наконец увидел знак, который предвещал, что они уже близко. Знаком этим служил желто—черный знак, и хотя Гривс не знал французского, он догадывался, что на нем написано что-то об охране окружающей среды за подписью местного министерства, которое за такие вещи отвечало. Спустя пару километров он наконец смог разглядеть пейзажи, которые были знакомы ему по немногочисленным фотографиям, что он успел изучить в самолете. В груди отлегло.

Машина остановилась метров за двести до грота по причине отсутствия дороги. Ричард пулей вылетел из машины и пошел к пещере, где, как он знал, находятся с пару десятков людей в форме. Трим последовал следом, не дав шанса Джипси закончить свою очередную байку.

– Ну ребяяят, вы че такие нудные? – только и услышали они вслед. Не сговариваясь, оба улыбнулись. Ричарду начинал нравиться Трим.

Напряжение чувствовалось буквально с «порога» пещеры. Первым делом поприветствовал сержант и предложил следовать за ним. У них заняло всего несколько минут, чтобы добраться до своей цели.

Надо сказать, вживую картинка была куда более устрашающей, чем на экране в военном штабе. Прежде всего выделялся треск, который хотя и не был громким, но все равно, казалось, оглушал. Но куда большее впечатление производила, конечно, сама сфера. Она была словно бельмом на глазу, которое отчаянно хотелось смахнуть, но оно так и не исчезало. А когда ты все же решался сфокусировать взгляд на ней, то мурашки тут же захватывали твое тело. Ее сущность была настолько черной, что это пугало до кончиков пальцев. И одновременно не позволяло отвести от нее взгляд. Ричард тут же почувствовал это противоречие у себя в груди. Ему было крайне страшно смотреть в сферу, не то, чтобы в нее войти. И в то же время войти в нее ему крайне хотелось. Он догадывался, что и у остальных было примерно схожее чувство.

– Все в сборе? – наконец, выдавил из себя Гривс, пытаясь хоть как-то отвлечься от этого странного зрелища.

– Да, – ответил