руку в черную дыру. И сразу что-то нащупал. Это была небольшая мельхиоровая шкатулка. Она оказалась не заперта. Внутри неё на желтом бархате лежали два черных осколка. Аккуратно взял их и…соединил. Они сразу слились в одно целое. Или так просто показалось.
Бабочкин услышал тонкий, пронзительный писк. Гораздо более сверлящий мозг, чем тот, что он слышал дома, исходивший от коробки с батарейкой. Голову сдавило, на глаза будто набросили черное покрывало. Кажется, еще секунда и мозг разлетится на мелкие осколки, как та банка во сне, в которую из парабеллума выстрелил конструктор Миловидов. Сознание собралось в точку и понеслось по краю гигантской газово-пылевой космической воронки с бешеной скоростью, неумолимо приближаясь к центру всепоглощающей черной дыры.
Очнулся Феликс от сильной тряски. Он не верил своим глазам, потому что находился ни где- нибудь, а внутри космического корабля. Перепутать было невозможно, потому что сам не раз, снимая репортажи, забирался внутрь пилотируемых «Союзов», на которых космонавты отправлялись к «Миру», а потом к МКС. Правда, этот корабль был более просторным, по сравнению с «Союзом». Но в общем всё то же самое- приборная панель, мониторы, хотя еще какие-то совсем простые, черно-белые. Тряска усилилась. Из-за приборной доски появилась голова в шлеме с микрофоном. Это был профессор Миловидов, только очень молодой. Не узнать его было невозможно, основные характерные для него черты лица не изменились. Поликарп Матвеевич улыбался, обнажая большие, белые зубы. –Ну что, готовы, Феликс Николаевич?-спросил он. –К чему? –К полету, разумеется. «Альтаиры! – раздалось по громкой связи.– Счастливого пути!» –Ну что же вы, Феликс Николаевич, скажите что-нибудь историческое для потомков. Только не «поехали». –Куда поехали? –На Луну, разумеется. Давайте, говорите, руководитель полетом ждет. Не вежливо ничего не отвечать на пожелание доброго пути. Ну же! Тумблер связи переключите. Феликс напрягся. Снится что ли всё? Разумеется, какой еще полет на Луну! Сказать нужно чего-то историческое? ну извольте. И во сне нужно быть на высоте. Нащупал тумблер на гарнитуре, какие были во время его службы радистом в войсках ПВО под Серпуховом. Переключил. –Хм. Американцы протоптали на Луну маленькую тропинку, наша страна проложит на Луну широкую магистраль,– сказал он не без пафоса. Вероятно, в ЦУПе бурно зааплодировали. –Замечательно,– сказал Миловидов. -Вот что значит журналист. Недаром вас включили в дублирующий экипаж. Тряска стала запредельной, а потом Феликса придавило, словно гигантской ладонью к креслу-ложементу. Ремни стянули грудь, врезались в бедра. Стало трудно дышать. Перегрузка росла с каждой секундой. Ракета явно отрывалась от стартового стола. Бабочкин закрыл глаза. Лучше уж проснуться, чем терпеть эти невыносимые вибрацию и перегрузку. «Двадцать секунд, полет нормальный, – раздалось в динамики. -Пятьдесят секунд- все системы носителя в норме.... 125 секунда полета, отделение блока «А». Есть включение блока «Б». Вскоре вибрация заметно ослабла, а рука, вдавливающая в кресло, отпустила. Феликс посмотрел на Миловидова. У того на лице застыла блаженная улыбка. –Если меня включили в дублирующий экипаж, почему же я лечу? –Основной экипаж сняли с полета за два дня, у Леонова появилась на груди странная сыпь. Ха-ха. Моя Полина постаралась, на проводах подсыпала Алексею Архиповичу в салат устричный порошок, на который у него жуткая аллергия. Пока разбирались…Первые дублеры Быковский – Рукавишников по счастливой случайности попали в автоаварию, не серьезную, но всё равно посылать их на Луну не решились. Вторые- Волошин -Добровольский оказались политически неблагонадежными. Кто-то написал в ЦК письмо, что Волошин читает по ночам Солженицина и спьяну хает советскую власть. –Вы анонимку настрочи? –Я,– охотно и радостно согласился Миловидов.-Государственной комиссии ничего не оставалось, как послать на Луну нас с вами. Не откладывать же старт. –Но как я-то попал в экипаж? –В Политбюро решили, что первый полет СССР на Луну должен освещаться подробно и ясно, хорошим литературным языком, что называется, изнутри, одним из членов экипажа. Для этого он должен быть профессиональным репортером. Вы выиграли всесоюзный конкурс среди журналистов, пишущих о космосе. –Политбюро, всесоюзный конкурс? Какой же теперь год? –Ну разумеется 1972. Какой же еще! 15 января. Американцы закрыли свою лунную программу запуском «Аполлона-17», а мы не сдаемся. –То есть, это тот пятый запуск Н-1, который отменили и мы в корабле Л-3? –Конечно, другого у СССР нет. Сутки на орбите, несколько витков вокруг Земли для разгона гравитацией, и к Луне. А там, через открытый космос в скафандре «Кречет», я перейду в спускаемый лунный модуль. –Да, знаю. В этом вся абсурдность проекта- между лунным орбитальным аппаратом и лунным кораблем нет переходного отсека. Проект делался на бровях, лишь бы догнать американцев. –Мелочи, главное, что мы на пути к достижению своей цели. –Вы на пути. Мечтаете вернуть украденный камушек Луне. Но вы же украли его не у Луны, а у СССР, которого уже нет. – В 1972 Союз еще дышит полной грудью, а долги нужно возвращать. На это у Феликса не нашлось что сказать. Выяснять как он вообще оказался в брежневской эпохе, было совершенно бессмысленно, потому что этого по определению быть не могло. Бабочкин взглянул в широкий иллюминатор, в котором медленно удалялась, становясь все более голубой и невероятно красивой, Земля. «Есть выход на промежуточную околоземную орбиту,– сообщил по радио голос оператора ЦУП.– Высота 220, наклон орбиты 51 и 8». «Поздравляю, Альтаиры,– сказал руководитель полетом.– Всё по плану. Слушайте сообщение ТАСС». Через некоторое время в динамиках загремел торжественный голос Юрия Левитана: «Говорит Москва, работают все радиостанции Советского Союза. Передаем сообщение ТАСС. Сегодня 15 января 1972 года в 10 часов 02 минуты с космодрома Байконур осуществлен успешный запуск советского пилотируемого космического комплекса «Н-1Л3»– «Звезда» к спутнику нашей планеты -Луне…»
Очнулся Феликс от сильной тряски. Он не верил своим глазам, потому что находился ни где- нибудь, а внутри космического корабля. Перепутать было невозможно, потому что сам не раз, снимая репортажи, забирался внутрь пилотируемых «Союзов», на которых космонавты отправлялись к «Миру», а потом к МКС. Правда, этот корабль был более просторным, по сравнению с «Союзом». Но в общем всё то же самое- приборная панель, мониторы, хотя еще какие-то совсем простые, черно-белые. Тряска усилилась. Из-за приборной доски появилась голова в шлеме с микрофоном. Это был профессор Миловидов, только очень молодой. Не узнать его было невозможно, основные характерные для него черты лица не изменились. Поликарп Матвеевич улыбался, обнажая большие, белые зубы. –Ну что, готовы, Феликс Николаевич?-спросил он. –К чему? –К полету, разумеется. «Альтаиры! – раздалось по громкой связи.– Счастливого пути!» –Ну что же вы, Феликс Николаевич, скажите что-нибудь историческое для потомков. Только не «поехали». –Куда поехали? –На Луну, разумеется. Давайте, говорите, руководитель полетом ждет. Не вежливо ничего не отвечать на пожелание доброго пути. Ну же! Тумблер связи переключите. Феликс напрягся. Снится что ли всё? Разумеется, какой еще полет на Луну! Сказать нужно чего-то историческое? ну извольте. И во сне нужно быть на высоте. Нащупал тумблер на гарнитуре, какие были во время его службы радистом в войсках ПВО под Серпуховом. Переключил. –Хм. Американцы протоптали на Луну маленькую тропинку, наша страна проложит на Луну широкую магистраль,– сказал он не без пафоса. Вероятно, в ЦУПе бурно зааплодировали. –Замечательно,– сказал Миловидов. -Вот что значит журналист. Недаром вас включили в дублирующий экипаж. Тряска стала запредельной, а потом Феликса придавило, словно гигантской ладонью к креслу-ложементу. Ремни стянули грудь, врезались в бедра. Стало трудно дышать. Перегрузка росла с каждой секундой. Ракета явно отрывалась от стартового стола. Бабочкин закрыл глаза. Лучше уж проснуться, чем терпеть эти невыносимые вибрацию и перегрузку. «Двадцать секунд, полет нормальный, – раздалось в динамики. -Пятьдесят секунд- все системы носителя в норме.... 125 секунда полета, отделение блока «А». Есть включение блока «Б». Вскоре вибрация заметно ослабла, а рука, вдавливающая в кресло, отпустила. Феликс посмотрел на Миловидова. У того на лице застыла блаженная улыбка. –Если меня включили в дублирующий экипаж, почему же я лечу? –Основной экипаж сняли с полета за два дня, у Леонова появилась на груди странная сыпь. Ха-ха. Моя Полина постаралась, на проводах подсыпала Алексею Архиповичу в салат устричный порошок, на который у него жуткая аллергия. Пока разбирались…Первые дублеры Быковский – Рукавишников по счастливой случайности попали в автоаварию, не серьезную, но всё равно посылать их на Луну не решились. Вторые- Волошин -Добровольский оказались политически неблагонадежными. Кто-то написал в ЦК письмо, что Волошин читает по ночам Солженицина и спьяну хает советскую власть. –Вы анонимку настрочи? –Я,– охотно и радостно согласился Миловидов.-Государственной комиссии ничего не оставалось, как послать на Луну нас с вами. Не откладывать же старт. –Но как я-то попал в экипаж? –В Политбюро решили, что первый полет СССР на Луну должен освещаться подробно и ясно, хорошим литературным языком, что называется, изнутри, одним из членов экипажа. Для этого он должен быть профессиональным репортером. Вы выиграли всесоюзный конкурс среди журналистов, пишущих о космосе. –Политбюро, всесоюзный конкурс? Какой же теперь год? –Ну разумеется 1972. Какой же еще! 15 января. Американцы закрыли свою лунную программу запуском «Аполлона-17», а мы не сдаемся. –То есть, это тот пятый запуск Н-1, который отменили и мы в корабле Л-3? –Конечно, другого у СССР нет. Сутки на орбите, несколько витков вокруг Земли для разгона гравитацией, и к Луне. А там, через открытый космос в скафандре «Кречет», я перейду в спускаемый лунный модуль. –Да, знаю. В этом вся абсурдность проекта- между лунным орбитальным аппаратом и лунным кораблем нет переходного отсека. Проект делался на бровях, лишь бы догнать американцев. –Мелочи, главное, что мы на пути к достижению своей цели. –Вы на пути. Мечтаете вернуть украденный камушек Луне. Но вы же украли его не у Луны, а у СССР, которого уже нет. – В 1972 Союз еще дышит полной грудью, а долги нужно возвращать. На это у Феликса не нашлось что сказать. Выяснять как он вообще оказался в брежневской эпохе, было совершенно бессмысленно, потому что этого по определению быть не могло. Бабочкин взглянул в широкий иллюминатор, в котором медленно удалялась, становясь все более голубой и невероятно красивой, Земля. «Есть выход на промежуточную околоземную орбиту,– сообщил по радио голос оператора ЦУП.– Высота 220, наклон орбиты 51 и 8». «Поздравляю, Альтаиры,– сказал руководитель полетом.– Всё по плану. Слушайте сообщение ТАСС». Через некоторое время в динамиках загремел торжественный голос Юрия Левитана: «Говорит Москва, работают все радиостанции Советского Союза. Передаем сообщение ТАСС. Сегодня 15 января 1972 года в 10 часов 02 минуты с космодрома Байконур осуществлен успешный запуск советского пилотируемого космического комплекса «Н-1Л3»– «Звезда» к спутнику нашей планеты -Луне…»
