показалось, что я попала на съёмочную площадку американского фильма про больницу, или мне все это снится.

Светило подошёл ко мне, взял за подбородок, повернул лицо к свету, потрогал шрамы, что-то сказал отцу, я не расслышала. Просто любовалась этим взрослым роскошным мужчиной с голубыми пронзительными глазами, ощущала прикосновения его сильных пальцев на своём лице, наслаждалась низким бархатным тембром, вдыхала аромат заграничного парфюма. Сейчас звучит эротично, но тогда, в 1986-м, мое чувство не было подростковым влечением или влюблённостью во взрослого дяденьку, это было слепое обожание.

Академик спросил меня что-то типа готова ли я потерпеть, сказал, что будет немного больно, пару недель придётся посидеть дома, поделать компрессы, он даст специальные американские мази. Он ещё что-то говорил, я кивала, поддакивала, но не слышала почти ничего из его слов, по-собачьи смотрела широко открытыми глазами. Надеюсь, что с закрытым ртом, хотя выглядела, предполагаю, полной дебилкой. Куда подевалась моя дерзость и острый язык, не понятно.

В кабинет вошла высокая брюнетка с огромными карими глазами, обрамлёнными длиннющими ресницами. Я тогда подумала, надо же, какие красивые люди будут избавлять меня от уродства. Некая борьба прекрасного с ужасным. Видимо, это знак – в победе красоты я не сомневалась ни секунды и спокойно легла на кушетку. Доктор спросил, может ли он меня привязать, зафиксировать тело для моего же блага. Я согласилась. Папу попросили крепко подержать мою голову, крепко подержать! Мне дали таблетку, помазали лицо мазью, видимо, для обезболивания. Дали выпить рюмку коньяка. Я расслабилась, даже как-то развеселилась, пыталась криво шутить на тему Зои Космодемьянской и не говорить, где партизаны.

Дальше я помню только дикую боль, запах горелого мяса и свои крики, которые казались мне чужими. Я то проваливалась в какую-то бездну, то возвращалась в реальность вместе с ее адскими муками. Периодически видела папины глаза. Он плакал и отводил взгляд. Этот час показался мне вечностью…

Когда пытка закончилась, прекрасная медсестра обработала мне лицо, папа отпустил голову, врач отвязал ремни, сказал, что я – умничка, и помог подняться на ноги. Я рванула к зеркалу, мне почему-то казалось, что все будет как в кино, раз – и красотка. Но из Зазеркалья на меня смотрело чудище с красными глазами, полопались капилляры в глазах, ф и кровавым месивом вместо лица со шрамом. Я заорала и упала в обморок.

Очнулась на той же пыточной кушетке, решила, что весь этот кошмар мне приснился, и улыбнулась всем присутствующим. Академик подумал, что это добрый знак, дал мне пару тюбиков американских чудодейственных кремов, сказал, что через пару недель я буду как новенькая. Главное – не забывать мазаться и ни в коем случае не загорать, а чтобы защитить лицо от вредного ультрафиолета, полагалась дополнительная иностранная баночка с надписью «50+». Тогда я почему-то подумала, что это для старух: о солнцезащитных средствах в СССР мало кто знал, как, впрочем, и о противозачаточных. Но об этом в другой главе…