– А раньше, ну, до этого… Вы где жили?
– Хэх! Так в зоне жил, где же еще. Семь лет отмотал до звоночка. А когда вышел, дети дом мой уже продали. К себе не позвали, кому я нужон, зэк безработный. Помаялся я по поселку, да в лес и ушел. А эти, – он махнул рукой в темноту, – эти все уже после меня построились. Я здесь первый, от как! А че, здесь нормально, и квартплату не надо платить, – невесело засмеялся Будулай.
Сигареты закончились, и хозяин предложмл Марику свои, без фильтра. Посидели молча.
– Спасибо вам, – тихо проговорил Марик. – Без вас я бы совсем пропал. И малыш пропал бы.
– Чего же ты все благодаришь-то? – искренне удивился Будулай. – Вежливые вы все, городские. Спать пойдем!
Будулай устроился спать прямо на лавке у стола, уступив гостям свой топчан. Марик лежал в темноте, прислушиваясь к тихому дыханию ребенка. В землянке было тепло и сухо, в буржуйке потрескивали поленья, снаружи время от времени ухала ночная птица, а один раз прогудел и прошел, не останавливаясь, поезд.
Сон не шел. Утром начнет сходить с ума Вера, когда он не позвонит с вокзала. Сколько же времени ей потребуется, чтобы понять, что с ним что-то случилось?
Он подумал о жене, и тут же прислушался к малышу, лежащему рядом. Марик не верил в провидения, но на этот раз все было слишком уж очевидно. За одиннадцать лет брака они с Верой так и не смогли завести ребенка. Три провалившихся ЭКО, немыслимое количество анализов, две поездки на лечение в Израиль и море пролитых женой слез. И тут судьба, совершив просто невероятный финт, забрасывает его в этот Богорад, где в кустах его поджидает брошенный новорожденный малыш! Случайность? И завтра он, Марк Мелентьев, наплевав на все знаки судьбы, пойдет в богом забытое отделение милиции Богорада, чтобы отказаться от него? Отказаться от, возможно, единственной в их с Верой жизни возможности иметь ребенка? Марик сел на лежанке. Было страшно. Он потихоньку выбрался наружу, закурил будулаеву сигарету. А что, если у малыша дурная наследственность? И его мать алкоголичка или наркоманка? Ведь нормальная мамаша не оставит в кустах на вокзале своего новорожденного сына. А что, если он нездоров? Отсталый или с патологией? Но отчего-то он был уверен, что малыш в полном порядке. А еще он точно понял, что не хочет отдавать этого ребенка. Каким-то неведомым образом он и этот бедный мальчонка, брошенный умирать в кустах акации, уже оказались связанными.
Как глупо все получилось. Ведь Марк вовсе не должен был оказаться в этом поезде. Все в этой командировке с самого начала пошло не так. Начать с того, что он вообще не должен был ехать в командировку, ему пришлось подменить напарника, который внезапно свалился с высокой температурой. Билет на самолет, купленный в последний момент, стоил как айфон последней модели, и, закончив дела, Марик решил немного схитрить и вместо авиа билета купил железнодорожный. Сутки в поезде не казались большой проблемой, вот только вместо купе ему достался плацкартный вагон. "Плацкартный, так плацкартный!", – сказал себе Марик, позвонил Вере и закинул свой небольшой, "самолетный" чемодан на верхнюю полку.
Он сидел на улице до самого рассвета, и слышал, как закашлялся Будулай, проснувшись на лавке у стола. Через секунду увидел и его самого, выскочившего из землянки.
Увидев Марика, Будулай выдохнул, плюхнулся рядом.
– Ну, и напужал ты меня, братишка… Думал, ты подорвал, а мальца на меня бросил!
Марик рассмеялся. При свете Будулай оказался немного другим, чем представлялся вчера в темноте. Был он очень смуглым, и оказался намного старше, чем думал Марик. Ему было, наверное, около семидесяти, лицо прорезали глубокие, забитые грязью и копотью морщины. Всклокоченные волосы были серыми то ли от грязи, то ли от седины. Зато глаза были яркими, голубыми, что совсем не вязалось с темными кругами вокруг. Густые брови свисали клочками, длинные серые усы мешались с такой же бородой, которая скорее напоминала птичье гнездо. Руки Будулая были черными, грязь въелась в них настолько глубоко, что уже не казалась грязью, а вполне гармонично пропитала и сжилась с его кожей. Сам он, казалось, застеснялся себя и старался смотреть в сторону и прятать руки.
– Спит?
– Спит, как ангел, – откликнулся Будулай, закуривая сигарету.
– А позвонить от вас можно? – спросил Марик.
– Позвонить-то? Можно-то можно, вот только денег в моей балалайке нет, наверное. Счас глянем.
И Будулай, заботливо притушив и сунув в карман половину сигареты, ушел в землянку. Вынес старенький мобильник вместе с кабелем для зарядки.
– Пойдем на столб, зарядить надобно.
Марик двинулся было за ним, но нерешительно остановился. Вернулся, аккуратно поднял с топчана спящего малыша и пошел догонять Будулая. Тот уже стоял по ту сторону теплотрассы, и снова помог Марику протиснуться с ребенком под трубами.
– Боишься оставить, стало быть? Прикипел, как я вижу… – приговаривал бомж себе под нос.
Марик шел следом и разглядывал при свете своего малыша. Он тоже оказался грязным, особенно ручки – под микроскопическими ноготками застряла грязь, наверное, скреб землю, пока лежал в кустах. Марик заботливо засунул маленький кулачок в пеленку. Припухлые веки со слипшимися ресничками слегка подрагивали, ювелирный носик-пуговка мерно раздувал маленькие ноздри, четко очерченная верхняя губка прикусила нижнюю. Мальчик спал, и его совсем не волновали ни грязные лохмотья, в которые его завернули, ни ночевка в землянке, ни его собственное неясное будущее. "Счастливчик", подумал Марик и заботливо потрогал пеленку снизу – мокрая?
Будулай остановился возле одной из сосен, и Марик не поверил своим глазам. Прямо к стволу дерева была прикручена электрическая розетка, провода от нее уходили вверх и терялись в кроне.
Будулай приладил зарядку к мобильнику, воткнул в розетку и достал сигареты.
– Подождать надо, сразу не зарядится. Покурим покуда.
Они сели под деревом. Малыш недовольно заворочался, заеряхтел. Под рукой Марик почувствовал мокрое тепло, ухмыльнулся. Все с этим парнем в полном порядке.
На звонок денег не хватило, зато получилось отправить сообщение. И через пару минут лес огласился наивной мелодией старенького будулаевого телефона. Когда взволнованный, Марик схватил телефон, старик взял у него ребенка и деликатно отошел в сторону.
– Марик, ты? Уже подъезжаешь? Где ты? Я на парковке. На перрон не