прикрыться, когда возникнет вопрос, почему снег убран еще до того, как выпасть успел. Не доглядел, решал проблемы ветеранов. Как все сложилось хорошо!

– Давай сюда пресс-службу, – распорядился глава области. – Пусть летят быстрее пули. Узнай, какая проблема у ветерана, вызови моего зама по этому делу. И приготовь продуктовый набор, почетную грамоту – в общем, все, как полагается.

Орденоносец успел вздремнуть в приемной. Кресло оказалось весьма удобным, и обстановка – дорогая, богатая. Однако… казенная какая-то. Не чувствовалось тепла, домашнего уюта. В родной администрации победнее, но какая-то она, все же, своя. Одним словом – Родина. Маленькая, неказистая, но Родина. Родину не за красоту любят, а за то, что она есть.

Когда все приготовились, секретарша осторожно разбудила пенсионера. Старик, вздрогнув, открыл глаза. Ему снилось все то же – прошлое. Что еще остается на склоне лет, чем вспоминать былое, во сне и наяву? А вспомнить было что…

Сейчас Захарову снилась поляна, скрытая со всех сторон еловыми лапами. И привал. Обед в гробовой тишине. Не потому, что немец рядом. Был бы враг недалеко – никто и не обедал бы. Мужики едят. Здоровые, крепкие мужики. Бойцы! Соль земли Русской.

Простая, незамысловатая пища – пшенная каша с тушенкой из котелка, парящего над костром, сухари, трофейное сало и шоколад. И эта еда казалась самой вкусной во всем мире! И правда. Что до Войны, что после, ветеран пробовал множество разносолов, но вкуснее той простой солдатской каши с тушенкой ничего не было!

Девушка проводила посетителя в кабинет, размером, как целый этаж немецкого барака, обставленный, как Эрмитаж. Столы с резьбой, такие же стулья. Лампы казенного зеленого стекла. И оператор с огромной, как пушка, камерой.

– Дорогой вы наш Степан Ильич! – воскликнул губернатор, едва фронтовик переступил порог. – Низкий вам поклон от всех нас. Вечная слава Героям! Страна никогда не забудет то, что вы сделали! Этот скромный подарок даже близко не стоит рядом с тем, какой дар вы сделали для всех нас, но позвольте преподнести вам продуктовый набор и почетную грамоту!

Чиновник вручил фронтовику корзину с какими-то яствами и грамоту в рамке, отметив про себя, что Танечка научилась повторять подпись так, что и сам хозяин области вряд ли отличил бы.

Дождавшись смущенной благодарности, Борис Андреевич продолжил:

– Не надо, уважаемый Степан Ильич, ничего говорить. Не надо! Я в курсе вышей проблемы. У вас течет крыша…

– Да-да! – оживился старик. – Мне бы пару кусков толи бросить!

– Помилуйте! Какая толь? Я сверился с графиком, финансирование по ремонту вашего жилища запланировано на 2050 год. Но, в конце концов, губернатор я, или нет? И, чтобы отметить ваши заслуги перед Отечеством, я прямо сегодня подпишу указ о переносе ремонта на 2045 год! Красивая, кругла дата. Юбилей! 100 лет Победе! Езжайте домой и ни о чем не беспокойтесь! Все будет в лучшем виде! Вы, главное, держитесь! Вас, ветеранов, так мало осталось…

К машине сержант вернулся в подавленном настроении. Корзина с подарками оттягивала руку, и чего там только не было. Чай, кофе, шоколад, конфеты… Захаров не очень ориентировался в ценах, знал только, что кофе стоит дорого. Очень дорого. На пенсию он так разгуляться не мог. И толи на эти деньги можно было б купить рулонов пять, как минимум.

Да не в деньгах дело. На рубероид старику пенсии хватит. Дело в руках и ногах, в которых уже не было прежней силы, чтобы закинуть рулоны материала на крышу.

Эх, если б не возраст – сам бы давно закатал.

– Как прошло? – поинтересовался Саблин, сидевший на пороге машины с сигаретой, по-солдатски, спрятанной в ладонь.

– Валер, давай водки возьмем? – предложил Захаров.

– Понятно, – вздохнул отставник. – Не очень прошло…

Водитель запустил двигатель и машина покатила по улицам города. Фронтовик сидел, не шевелясь, глядя в окно невидящим взглядом. Мужчине порой казалось, что дед и вовсе умер, тогда он тормошил пассажира за плечо, а тот отвечал:

– Пустое все…

Валерий остановил Форд возле кафе на выезде на трассу. Переложив корзину в багажник, чтобы хулиганы не высадили стекло и не уперли подарки, бережно взял ветерана под руку и провел внутрь, где пахло уксусом, мясом и специями.

– Вай! Какие люди! – обрадовался темнолицый хозяин заведения. – Заходи, дорогой!

– Привет, Гагик, – поздоровался Валера. – Сделай нам по шашлыку и сто грамм водочки.

– А не мало – сто грамм на двоих? – нахмурился бизнесмен.

– Я за рулем, – пояснил водитель. – Это для Степана Ильича. Мне можно минералки.

– Понял, сейчас все сделаю. Место занимайте любое – не сезон, нет никого. В убыток работаю.

Офицер с сержантом устроились у окна. Не прошло и минуты – на столе появился графин, запотевший по уровню водки, а чуть погодя – и два куска румяного мяса с тонкими полосками от гриля, нашинкованными помидорками и огурчиками, полукольцами лучка и лавашом.

– Сколько с меня? – спросил Валера, потянувшись за кошельком.

– Обижаешь, дорогой, – возмутился Гагик. – Чтобы я с ветерана деньги брал? У меня оба деда не вернулись…

Водитель налил Захарову полста водки, себе – чая.

– Будем, Степан Ильич? – подмигнул отставник.

Дальнейшее фронтовик помнил плохо. Алкоголь он не употреблял слишком давно – врачи запретили. В тепле старика развезло очень быстро. Хватило ничтожной, казалось бы, дозы. Возраст…

Как очутился дома – вообще не помнил. Проснулся от громкого звука дверь. Голова побаливала, перед глазами летали мошки. Снова давление скакнуло… На столе стояла корзина, накрытая грамотой – значит, вчерашнее не привиделось. Форма аккуратно висела на спинке стула. Солнце отражалось в наградах, бросая блики на потолок в желтых разводах талой воды.

Стук повторился. Кого там принесло?

– Иду-иду, – прокряхтел пенсионер.

Нащупав ногами тапочки, сержант проковылял до входной двери, отворил ее… в коридоре стоял Валера с рулоном рубероида на плече.

– Степан Ильич, я тут подумал… дай ключи от чердака. Самим оно быстрее будет…