московскому метро, по этому урбаническому царству Аида. Я давно стараюсь не жалеть их ― да-да, я хорошо усвоила, что «жалость раздражает, оскорбляет и унижает». Но чего же тогда им всем здесь надо, как не жалости? Денег? Боюсь, не только. Сочувствия? Именно. Я не жалею их, но сочувствую им. Это разные вещи. И, хоть они вызывают в моей душе особенную боль в этот день, я не подаю милостыни ни одному из них. Потому что я в полной прострации. Не могу протянуть руку с мелочью, как делаю это почти всякий раз, когда встречаю их.

Давайте я подробнее расскажу вам о том, что вижу, пока иду, «свободная и беззаботная», по этому белому коридору с ярким, слепящим светом, коридору, совсем не похожему на мрачное царство Аида, которое охраняет пес Цербер. Простите меня за эти мифологические отступления. Итак, картина первая: совсем молодой парень без рук, с табличкой на шее, на которой написано «Помогите на протезы». Когда я кидаю на него взгляд, он как раз зевает во весь рот – трогательный в своей «нормальности» и «обыкновенности» жест, от которого слезы наворачиваются на глаза.

Картина вторая: в вагоне поезда я обращаю внимание на мужчину без одной руки и с ужаснейшей вмятиной на голове. «Как он вообще выжил?» – думаю я, глядя на него. Уверена, этот немой вопрос задают все, кто его видит. Мужчина идет по вагону и собирает милостыню в пакет, на котором крупными буквами написано DIOR. Сидящие и стоящие в вагоне мужчины, многие из них одинакового с ним возраста, кидают мелочь или купюры в пакет и поспешно отворачиваются. Женщины смотрят на мужчину странно ― я не могу расшифровать их взгляды, хотя, по идее, должна их понимать. В их взглядах есть какая-то тайна, которая на поверку может оказаться чем-то отвратительным.

Я выхожу на одной из центральных станций: сегодня мне можно прогуляться не спеша. Не так, как раньше, после рабочего дня и перед таким же новым рабочим днем, все время смотря на часы и прикидывая, сколько потребуется времени на то, чтобы добраться сначала до ближайшего метро. И затем ехать до моей станции, обычно с одной или даже двумя пересадками. Далее от станции метро до дома пятнадцать минут быстрым шагом. Прийти домой, наскоро поесть и рухнуть на диван, не снимая офисной одежды, и заснуть как убитая. И проспать так до часа ночи, потом встать, как сомнамбула, снять одежду, кое-как расстелить кровать, нырнуть под одеяло и продолжить спать до восьми утра. И подскочить наутро по первому звонку будильника.

***

Анна выходит на запруженную людьми улицу. Весна, пусть не теплая, но уже заявляющая о своих правах, встречает ее. Она с трудом концентрируется на дороге, ужасно рассеянна, мысли ее кружат где-то не здесь. Чуть не налетает на женщину средних лет в зимней куртке, та чертыхается и бормочет что-то ей вслед. Через минуту ей больно наступает на ногу парень в красных кедах, с тоннелями в ушах и в наушниках. Анна вскрикивает, парень проходит мимо, даже не посмотрев на нее. Растерявшись, Анна врезается в коляску, которой управляет нервная мамаша, и получает сполна. Равнодушно выслушивает ее претензии: «Эй! На дорогу смотреть кто будет? Вот дура, ребенка мне загрохаешь! Идиоты одни кругом…» И в следующее мгновение едва не сбивает деда с костылем. Он, как будто ласково посмотрев на нее, спрашивает обиженно: «Дочь, ты чего?» И вдруг громко, визгливо, как баба, начинает голосить: «Че, совсем охренела? Смотри, куда идешь! Уууу, шалава!» Замахивается на нее костылем. Анна поспешно сворачивает в переулок, в котором почти нет людей, останавливается, вытирает отчего-то набежавшие слезы, сморкается в бумажный платок и выбрасывает его в заплеванную урну, пространство вокруг которой сплошь усеяно окурками и белыми харчками.

Анна пытается радоваться свободе

И все-таки с этого дня я свободна. Свободна! Мне не надо больше ходить на работу. Я могу вставать когда захочу, ездить по миру ― надо только сделать загранпаспорт, на который никогда не хватало времени, да и денег на поездки не было. Какая жизнь впереди, какая жизнь!

Но эйфория быстро проходит, все вокруг враз тускнеет. Да, я наследница немалого состояния, которое упало неожиданно, буквально свалилось с неба. Мне теперь не надо работать, возможно, никогда больше не придется, если не тратить деньги на перелеты бизнес-классом, платья от «Диор» и люксовые отели. Но я рыдаю над калеками в метро. А еще я порноманка. «Это всего лишь недоразумение, это не так уж страшно, это пройдет», – говорю я себе. Но чем больше я себя утешаю, тем больше тревожусь за свое будущее.

Я еще не знаю наверняка, но как будто догадываюсь, что отныне стану жить по-другому, а это означает новые вызовы и проблемы. Теперь многое в моей власти, но и в поле моей ответственности. И у меня с этого дня не будет системы, которая держала меня в узде, не давая скатиться в окончательную порноманию. Этой узды больше нет, и я ужасно боюсь новообретенной свободы. А калеки в метро – я всегда им сочувствовала. Но в этот раз они затронули что-то непосредственно во мне, подчеркнули мою беспомощность, мою неспособность справиться с этой новой свободой, о которой я никогда и не мечтала. Я боюсь ее, я уже страдаю и паникую, я словно вышла за пределы города, вошла в парк, каких много на окраинах, и вот этот парк скоро станет лесом, и я буду идти по нему без остановки, не поворачивая назад. Мне очень, очень страшно, скоро станет темно, а моя одежда такая легкая, и нет с собой еды, да и воды тоже нет. Хотя еще не так тепло, от жажды я страдать не буду и, слава богу, комаров в лесу нет. Но все равно мне страшно, страшно, страшно одной в этом огромном лесу, который я поклялась пройти весь, до конца.

***

Анна склонна к патетике. Надеюсь, вы быстро привыкнете к этому и поймете ее. И вот что еще важно вам о ней знать: Анна – добрый человек. И очень несчастная женщина. Но ведь вы и так уже об этом догадались, правда?

Анна рассказывает о первых днях на свободе

Вот так ирония судьбы! Сегодня, в первый день своей свободы, я сама себе отключила интернет, который ругаю на чем свет стоит в последнее время. И теперь не знаю, что делать. Радоваться? Но куда уж тут!

Все произошло странно и глупо. Я мыла пол и задела интернет-кабель, который оказался под системным блоком. Вытащила его оттуда, когда села за компьютер, но язычок на коннекторе отвалился. В душе неприятно екнуло. Но я не сдалась и отважно воткнула кабель в компьютер. Коннектор не светился ярко-зеленым свечением – плохой признак. В подтверждение не грузился Skype и оба экрана в нижнем правом углу (значки для сетевых кабелей) были перечеркнуты красным. Для полной убедительности попробовала выйти в интернет. Ноль. Пустота. Меня объял легкий ужас. Его