Сержант Стрельцов не даром носил свою фамилию – в армии он был лучшим стрелком из автомата Калашникова. Но так как пока больше ничего не умел делать, а армия имеет свойство демобилизовать своих защитников на вольные хлеба, Стрельцов пошёл служить в отдел охраны исправительной колонии. Новое место работы находилось на окраине посёлка городского типа Озёрный, где он и проживал. За первый месяц службы сержант Стрельцов показал себя с положительной стороны. На службе не пил, на посту не спал, всё делал по уставу, закреплённый за ним автомат всегда был чист и исправен.

На первых же в октябре учебных стрельбах из автомата Калашникова он выбил три десятки, тридцать из тридцати. Начальник охраны майор Карпов оценил это и выдал ещё три патрона.

– Так любой дурак сможет, ещё раз. – сказал Карпов.

Сержанту Стрельцову эти слова были знакомы с армии, и он выбил опять три десятки. Бойцы похвально загудели.

– Да ты в натуре Стрельцов – стрелец! Прямо снайпер. – сделали бойцы вывод.

Но майора Карпова этим не удивишь. Он много повидал за свои годы службы, включая постоянно пьяного заместителя начальника колонии по охране подполковника Охрименко, который типа наблюдал за стрельбами из УАЗика рядом со стрелковым полигоном.

– Ладно. – сказал майор Карпов. – Старшина Метёлкин поставь ему гильзу, посмотрим какой он снайпер.

Метёлкин поднял с земли только что отстрелянную гильзу и сунул её рядовому Зайцеву.

– Метнись быстренько. – сказал Метёлкин Зайцеву.

Через минуту гильза уже стояла на земляном вале пулевого приёмника. Стрельцов и это тоже проходил в армии, поэтому даже не стал возражать, что дистанция увеличилась примерно на пятьдесят метров. Майор Карпов смотрел в бинокль, сержант Стрельцов ждал команду «Огонь».

– Огонь! – громко крикнул Метёлкин.

Прозвучал выстрел, бзыннь, услышали все, и гильзу, как ветром, сдуло.

– Молодец. – спокойно сказал начальник охраны Карпов. – Но это неподвижная цель, кто же будет стоять и ждать, пока ты выстрелишь. Метёлкин, выдай ему ещё один патрон.

Начальник охраны Карпов пошёл к УАЗику, поговорил с замом по охране Охрименко и вернулся с пустой бутылкой.

– Готов? – спросил Карпов.

– Готов. – ответил Стрельцов.

Бутылка полетела вверх. Выстрел, осколки от бутылки разлетелись в разные стороны. Из УАЗика вышел поддатый подполковник Охрименко и пожал руку сержанту Стрельцову.

– Молодец воин, такие парни нам нужны, начальник охраны, готовьте документы на поощрение. – сказал полковник и всем стало понятно, что Стрельцов действительно настоящий снайпер.

Ночь, луны не было, лил дождь, ветер завывал в разных тонах на струнах колючей проволоки и кольцах егозы. Стихия бушевала, была гроза. Молнии то и дело освещали мрачные стены бараков и штаб. По обе стороны от основного ограждения рядами вдаль уходила ровная вспашка и почти прямыми рядами блестела от огней периметра. В низинах местами скапливались лужи разных форм. На фоне это мрака выделялся только белый четырёхметровый забор, сколоченный внахлёст из длинных досок и побеленный извёсткой, которая сползала постепенно вниз из-за дождя. Капли дождя мелькали в лучах фонарей, периодически меняя направление от порывов ветра. Два ровных ряда огней освещения периметра колонии уходили вдаль по обе стороны от вышки, на которой стоял Стрельцов.

До смены караула оставалось пятнадцать минут. Стрельцов думал о том, как его поощрят за стрельбы на «отлично» и когда уже закончится это дождь. Стрельцов поочерёдно смотрел то вправо, то влево от вышки. Странно, подумал Стрельцов, поперёк блестящих рядов, шириной с полметра и длинной около двух метров, образовалось тёмное пятно. Лужи нет, она бы блестела, наверно промыло водой, рассуждал он, такое часто бывает. Через минуту пятно ещё удлинилось на пару метров в сторону забора.

Стрельцов стал внимательно всматриваться и заметил, что пятно очень медленно двигается к основному ограждению колонии, да нет, опять всё замерло. Это всё из-за дождя и усталости, думал Стрельцов, но всё-равно ещё раз присмотрелся к пятну. Наверно всё-таки водой промыло, сделал вывод Стрельцов. В караулке хлопнула дверь и залаяли собаки – верный признак того, что на смену выдвинулся следующий караул.

Стрельцов спокойно зевнул и остолбенел – пятно поползло по забору вверх, это было плохо видно на белом, от извёстки, заборе, так как пятно было уже белое. Стрельцов протёр глаза и внимательно присмотрелся – тень пятна была отчётливо видна из-за пересекающихся и встречных огней, и она явно двигалась медленно вверх. Простынь, да это же белая простынь, догадался Стрельцов.

– Стоять! Стоять. – что есть силы заорал Стрельцов.

Пятно упало с забора, простынь сдуло ветром и Стрельцов увидел, что это был осужденный.

– Стоять! Стреляю! – уже более уверенным голосом крикнул Стрельцов.

Но осужденный рванул на забор. Стрельцов выстрелил в воздух, осужденный ещё раз упал назад. Залаяли собаки, Стрельцов услышал, что в его сторону бегут бойцы и ему стало легче.

– Стоять! Стреляю! – более спокойным голосом окликнул Стрельцов беглеца. – На землю, лицом вниз.

Но осужденный не послушался и рванул вперёд и вверх на забор. Стрельцов стрелял в воздух, но беглец не реагировал, а упорно лез вверх, цепляясь за стыки досок. Что делать, что делать, думал Стрельцов, в зону стрелять нельзя, наши ещё в пути, грёбаный дождь и грязь. Так, стрелять в сторону зоны запрещено, только когда перелезет забор, в голове у Стрельцова мелькали строчки устава. Да, вспомнил, только при преодолении основного ограждения, когда осужденный будет находиться на нём или на прилегающей территории с внешней стороны за забором. Точно, только там можно стрелять, вспомнил Стрельцов.

Беглец залез наверх и уже был на заборе, он перекинул ноги через забор и наклонился для прыжка. Пора, Стрельцов прищурил левый глаз. Щёлкнул выстрел. Резкий порыв ветра подхватил эхо, унося его в темноту, беглец качнулся и …, упал назад, обратно в зону. Ветер вернул беглеца домой.

– Это конец. Меня посадят. – тихо, дрожащим голосом, прошептал Стрельцов.

У Стрельцова подкосились ноги, и он медленно сел на пятую точку, сжав, до боли в руках, цевье и приклад автомата. Прибежал караул, изнутри зоны прибежала смена. Беглец лежал на земле без движений. Такого ажиотажа Стрельцов не видел никогда. Он уже плохо соображал и отдал автомат начальнику