классической философии и с завидной регулярностью писала в профильные журналы, которые я читал и ни хренашеньки не понимал.

Квартирку Софы я должен был найти без труда. Она переехала сюда на последнем курсе и так и не съехала. За те 17 лет пока я здесь не был, в городе мало что изменилось. Где-то появились сетевые магазины, где-то бар сменил одну вывеску на другую, но в целом все осталось по-прежнему. Вообще университеты, как я давно заметил, живут вне времени и огорожены невидимым куполом, который блокирует влияние извне. Не важно на сколько ты покидаешь Эббинг, на неделю или десятилетие, все останется как есть. Вот и дом Софы все там же, в 10 минутах ходьбы от главного кампуса и 15 минутах от ж/д вокзала.

Так как у меня было позднее прибытие алкоголь в магазинчиках уже не продавали, чего в наше время не случалось, по-стариковски заметил я. Пришлось зайти в еще работающий ресторанчик и купить бутылку красного втридорога. Я бы может взял бы и белое, но на улице было так прохладно и сыро, что оно было абсолютно не уместно. В итоге пришлось выбирать из не самой широкой линейки сухого красного. На выбор было предложено чилийское мерло, итальянское кьянти, австрийский цвайгельт и аргентинский мальбек. Чилийское мерло я отмел за несоответствие сорта винограда поводу. Аргентинский мальбек требовал бы гастрономии в виде стейков, и что-то подсказывало, что Софа в 11 вечера не стоит у плиты, колдуя над говяжьей вырезкой. К итальянскому кьянти мои вкусовые рецепторы так и не смогли привыкнуть и этот сорт я избегал всячески. В итоге методом исключения в руках у меня оказалась охлажденная бутылка цвайгельта, с которым я и пошел в сторону дома Софы.

Наконец, я увидел маленький двухэтажный таун-хаус в скандинавском стиле со скошенной крышей, на втором этаже как раз Софа и жила все это время. Горел свет и очертания человека с книгой в руках легко считывалось возле зашторенного окна.

Я встал перед ее большой массивной дверью из темного дерева. Над звонком аккуратно было написано вместо фамилии «Софа», такой акт маленького социального бунтарства. И именно в тот момент, как занести руку над звонком, вся эта идея с отпуском показалась мне чертовски идиотской, глупой и лишенной всякого смысла. Так как на улице было прохладно, бутылка вина уже начинала обжигать руку. А я все не мог нажать на звонок. Просто стоял молча, словно актер за кулисами, ждущий своего выхода и переживающий, что забудет все отрепетированные реплики.

Наконец робким нажатием я таки коснулся кнопки. Вызов был слишком быстрым. Движения за дверью не было слышно, и я было решил нажать второй раз, подозревая, что человек просто не услышал звонка. Но как только потянулся за повторным нажатием, дверь открылась.

Софа встретила меня в болотного цвета разношенном свитшоте с аббревиатурой Университета Эббинга, который годы носки превратили в размер оверсайз. Она видимо в нем спала и работала по дому, цвет его выгорел и банально застирался. Свитшот с лихвой закрывал часть домашних штанов нежно розового цвета, предназначенных скорее всего для сна в холодное время года. Волосы были не уложены и было видно, что она приняла душ не более чем пару часов назад. На глазах были массивные очки в черной глянцевой оправе. За этой оправой пара карих глаз суматошно пыталась понять, что происходит. По скорости перемещения зрачков угадывалось плохо скрываемое недоумение.

– Ты? – спросила она как бы на ощупь.

– Все настолько плохо? – манерно уточнил я.

Реплика немного привела ее в чувство или до мозга наконец дошла вся информация в полном объеме. Она резко оттолкнулась от ступенек лестницы и прыгнула в мои неподготовленные объятия, разрушая неловкость и 12 лет разлуки. После долгих объятий она отдалилась чтобы еще раз все проверить и сказала:

– Глазам не верю, это же ты! Мог бы и предупредить, что приезжаешь.

– Мог бы… – сказал я. – но не предупредил.

Наконец и до нее дошло понимание того обстоятельства, что я не видел ее тоже 12 лет и поэтому сразу лихорадочно спросила:

– А ну ка признавайся, как я выгляжу?

– Софа ты выглядишь так же великолепно, как и в день нашего знакомства.

– Ты так говоришь только потому, что это чистая правда – актерски парирует она и заливается гортанным смехом.

Отсмеявшись, она взяла мою сумку жестом, не терпящим пререканий, и повела меня в дом.

*

Ее квартира изменилась, ровно настолько насколько изменилась и сама Софа. В том смысле, что былая студентка повзрослела и выросла в самую что ни на есть женщину. Если раньше квартира была завалена разными плохо сочетаемыми вещами, условно на ее письменном столе могли параллельно сосуществовать томик Кьеркегора, бутылка пива, сэндвич с сыром и набор игральных карт для покера. То сейчас на столе стоял серебристый ноутбук и ничего более. Сама Софа прошла свой пик красоты года два назад и, видимо, вела отчаянную битву за удержание, а не приумножение имеющихся возможностей. Она по-прежнему была красива, но какая-то усталость была в этой красоте. Ее тело, как будто бы ожидая беременность, стало не таким стройным, но и даже пухленькой ее нельзя было назвать, совсем нет. Волосы в угоду удобства стали короткими и потеряли былую яркость. Стоит отдать ей должное, она не стала красить их в фиолетово-розовые цвета, а в теле не было популярных нынче имплантов. Встреть я ее на улице, я бы легко обнаружил в ней ту студентку, с которой у нас когда-то давно сложилась самая настоящая дружба, какая только возможна между мужчиной и женщиной. И вот сейчас, проходя по квартире, я просто смотрел по сторонам и отмечал всякие мелочи.

Главная комната была продолговатая и скупо обставленная. И как бы уравновешивая весь аскетизм зала, возле стены была огромного размера библиотека, которую Софа скрупулёзно собирала со времен учебы. Тут были и редкие фолианты, которые стоили целое состояние, но была и простая ненавязчивая беллетристика, главной целью которой было убить время, не более чем. В центре стоял маленький приземистый стол из белого дерева, а на стене висела наша университетская черно-белая фотография. Я, Софа и Ренди в черных мантиях и глупых колпаках. У меня на лице редкая поросль из волос, которая смотрится просто ужасно.

Я подхожу и долго смотрю на фото, подмечая все детали. Странно, но у меня такой фотографии нет.

Софа, обнимая меня со спины (как будто и не было этих 12 лет) говорит мне полушепотом:

– Знаешь, из всего, что мы задумывали в студенчестве и того, что получили к