технократию и все такое. Он три бега — прямо на хетч…

— Поменял?

— Можно сказать и так, — задумчиво хмыкнул Старик. Потом вдруг спросил: — Ты бы стал есть руками, будь рядом столовый прибор?

— Серебро или золото?

— Не понял.

— Прибор столовый — серебро или золото?

— А какая разница?

— С серебра я не ем. Аллергия.

— Шутишь, значит… — Старик принялся внимательно изучать крохотные дисплеи, расположенные перед ним. — Опять врут…

— В чудо технике нет навигатора?

— Сам жалею. Бег изобрели создания, которые чувствуют направление интуитивно, поэтому…

Неуверенно кивнув, Михаил обратил взгляд к горизонту. Интересно получается — поразительное многообразие жизненных форм и более того, поразительное многообразие миров.

— Трава. — Михаил прижался лбом к тому, что заменяло стекло кабины (упругое и теплое). Трава. Легкие, хрупкие, кристально-изумрудные стебельки трепетали средь черной пыли.

Не говоря ни слова, Старик довернул штурвал, и бег описал над очагом зелени круг.

— Значит, она сдержала слово…

Михаил никогда не видел, чтобы человек так искренне улыбался. Хотя какое там — не человек это.

— Кто она?

— Женщина.

— Ботаник?

— Больше, много больше… Действительно, приятная весть.

— Остановимся — пикничок там, шашлычок, — предложил Михаил. Увидев, как у собеседника потухли глаза, он довольно улыбнулся: телят, ведомых на бойню, здесь не будет. И полет пройдет отнюдь не в дружественной обстановке — эдак по-семейному…

У горизонта всколыхнулись неясные тени — словно облака низверглись, образовав колеблющееся марево угловатых форм. Кабины бега достиг едва различимый шум — легкий перестук, скрежет, звон. Старик посмотрел на Михаила — ждал естественного в подобной ситуации вопроса.

— Не подскажешь ли, у слияния тверди земной с небесами, что за извращения творятся? — вежливо спросил Михаил.

— Подскажу…

Старик и язвительность — бросайте чепчики и падайте в обморок.

— Это Ладор — будущий Ладор. Дом.

Глава 2

— Какого хрена ты мне толкуешь о доме!!

Вложив душу в крик, Михаил яростно вздохнул и обратился в зрение.

Город. Старик правильно сказал — будущий. На переднем плане не менее тысячи мастеровых трудились над возведением городской стены. Михаил несколько секунд раздумывал о национальной принадлежности работяг. По первому взгляду — либо Фо-ригийцы, которых по заверениям Тейры истребили, либо яроттцы, что тоже странно и проблематично.

Раздался грохот. Каменная глыба, сорвавшись с четырехметровой высоты, ухнула в песок, породив фонтан черной пыли. Воздух наполнили крики и яростная ругань.

— Варварские условия, — словно извиняясь, сказал Старик.

Нельзя не согласиться. Дгорские подъемники, натужно скрипя, укладывали каменные блоки и бревна на предназначенные места — и далеко не всегда попадали куда следует. Ошибки техники исправляли люди посредством молотов, ломов и такой-то матери.

— Усыпите меня. — Михаил удивленно хмыкнул. — Они замешивают…

— Цемент. Ты не представляешь, каких трудов мне стоило доставить сюда необходимые стройматериалы. А потом уберечь от Дэма с его борьбой за чистоту идеи.

— Не представляю. Да и не хочу, — признался Михаил.

За недостроенной городской стеной виднелись дома — белый камень, четкие, стройные, устремленные к небу линии…

— Мрамор и эльфийское влияние, — прокомментировал Старик. Михаил никак не отреагировал на замечание. На фронтоне одного из домов яркими красками пылала узорная лепка.

— Не дороговато? — взглянул Михаил на спутника.

— Ты про материал? Сырьевая база — не проблема. Созданные месторождения…

— Созданные?

— Да. Той, что начала любезно озеленять Фо-риг.

Михаил вознамерился было узнать имя столь удивительной особы и внезапно передумал — он не хочет этого знать. По абсолютно необъяснимой причине.

— Караван. — Старик махнул рукой.

Взгляд в указанном направлении открыл Михаилу вид на укутанную тонкой дымкой вереницу телег, транспортируемых четверками лошадей. Судя по тому, как животные тяжело переставляли ноги, груз они везли не малый. Михаил разглядел камни, бревна, мешки — в многообразии форм и размеров.

Бег изменил направление движения и, прижимаясь к земле, заскользил вдоль городской стены. Никто из рабочих и глазом не моргнул на столь вопиющее культурное противоречие.

— Они привыкли к странностям. Для них мы — приближенные бога, — пояснил Старик. — Это и твой дом. Обрати внимание.

Михаил обратил. Почти законченный дворцовый комплекс о тринадцати башнях. В нем отсутствовала эльфийская утонченность, наоборот, он производил впечатление чего-то основательного, построенного на века… И вместе с тем, легкого, словно взлетающий на волну корабль под полными парусами. В чем причина эффекта Михаил не разобрал. Возможно, в отделке стен — клинья света, пронзающие друг друга, — серебро, темный фиолет и алое пламя. Возможно в тонком шпиле единственной достроенной башни. Луч солнца коснулся ее… и в небо устремилась золотая стрела.

— Для вас что деньги, что хетч. — Михаил пожал плечами. — Куда мы летим?

— У меня разбит лагерь неподалеку.

— И кого вы, любезный, представляете в лагере?

— Повелителя возрожденного Фо-рига со всеми вытекающими — прислуга, жилье, полный пансион. Тебе понравится. Мои гости живут на зависть королям…

— Кому на зависть?

— Король — верховный правитель автономной территориальной единицы. Вечная путаница с терминами… — досадливо поморщился старик.

— Согласен. К примеру, с термином «гость»… Гостей не приглашают ударом в табло.

— Ты не воспринял приглашение в звуковом диапазоне.

Тип еще и шутит. Сплюнув, Михаил вернулся к изучению достопримечательностей Ладора.

С десяток всклокоченных чумазых ребятишек возились в песке. Они что-то сажали, отдавая делу все силы и внимание. Пацан лет восьми высыпал горстку песка на макушку соседки — белокурой дамы того же возраста. Девочка вздрогнула — две маленькие, с мышиный хвостик, косички забавно мотнулись из стороны в сторону.

Дальнейшее напоминало бой двух петухов — мелькавшие тонкие руки и ноги, столбы пыли… И звонкий смех.

Михаил улыбнулся:

— Чего сажают?

— Цветы.

— Были прецеденты, что проросло?

— У них прорастет…

— А где нимбы?

— Когда мы разберемся с делами, Мик, я тебе отвечу. Разом и за все. — Старик устало вздохнул — сотня лет прикоснулась к его сединам. А действительно, сколько ему лет? За семьдесят? Вспомнив, каким образом попал сюда, Михаил криво усмехнулся. Держи