Обычный день

Ничего не предвещало беды. Обычный день, обычный вечер, обычная школа, обычная дорога домой, обычная компания, обычные шутки, обычная домашка, обычный укор за невымытую вовремя посуду. Всё как обычно. Все как обычно. Никто ничего не ждал. Кроме кота, кот ждал, когда его покормят. Впрочем, тоже как обычно.

Кот был покормлен, цветы политы, домашка списана, ужин съеден. Впереди три часа перед сном. Хорошая книга, хороший ли сериал, хороший ли разговор в соцсети с товарищем, который домашку не списал и не будет, а завтра заработает очередной неуд. Ну вот кому нужны такие товарищи? Мне и нужны. Потому что не в домашке, друг мой, счастье.

Товарища звали Кириллом, мне всегда нравилось это имя и сменив школу я решил непременно с одним подружиться. Ну а что. Матушка же учила, что выбирать друзей по внешности неправильно. Я и не выбирал. Я выбрал по имени. Все одно, никого не знаю. А этот еще и красивый оказался, с кудряшками. Имел я в те дни, знаете ли, страсть к кудряшкам.

Мы никогда не думали о любви или о чем-то таком, слишком юны были. Но теперь мне кажется, что это была не просто дружба и не просто привязанность. Мне кажется, я был влюблен. Впрочем, это не важно. Порой мне думается, что основа дружбы тоже своего рода влюбленность. Возможно даже более честная. Впрочем, кто знает. Но кроме Кирилла никто не вызывал в душей моей, только если это называется душой, такой радости, такого восторга и некоторого смущения. Это был ужасно спутанный комок приятных чувств, от которых хотелось танцевать и петь, даже летать. Хотя летать у меня не получалось ни до, ни после. Но в те дни я летал. Не физически, конечно, но в мыслях и во снах. Никогда я более не чувствовал такой легкости в руках и ногах своих, никогда более не спал так крепко и не просыпался таким счастливым.

Однажды он вручил мне совершенно неожиданный подарок. Достал из своего ранца маленькую коробочку в ужасающе розовой упаковочной бумаге и вручил. Потупился слегка и вручил. Еще, помню, извинялся, что мол упаковка такая розовая, не было времени покупать новую, а что дома осталось… Мне было все равно, какая там упаковка. Я расплакался от переполнявших меня эмоций и не слышал даже половины того, что говорил мой друг. Кирилл даже стал переживать, что чем-то обидел меня, все винил розовый кусок бумаги. С трудом я смог объяснить ему, что это от счастья. Мне никогда ничего не дарили, никогда ни один человек ничего не сделал для меня, кроме семьи, конечно, и я не смог сдержать чувств. Кирилл смутился, а потом понял, заулыбался и коротко обнял меня. Мы были еще слишком детьми, чтобы хоть кто-то что-то подумал и не так понял. Дети вообще прекрасны в своей непосредственности.

А что было в коробочке, я уже и не помню. Сам факт оказался для меня важнее содержимого. Помню только, что я долго не мог заставить себя распечатать подарок, ведь чувство предвкушения было таким сладким, хотелось упиваться им бесконечно. Знаете, это сладкое чувство ожидания прекрасного и неведомого.

Помню, я как-то спросил Кирилла, почему он, в конце концов, игнорирует домашки. Это же так важно, так значимо. Имеет какое-то огромное значения для будущего… Какого будущего и какое значение, я не понимал, но так говорили взрослые и я верил. А Кирилл взял да сказал, что нет никакого будущего, есть здесь и сейчас, вот им и наслаждайся. Кто, мол, знает, что будет, когда мы школу закончим, а что надо так и так выучишь, без домашек. Его я тоже не очень понял, но то, что он имеет свое мнение, осознал. И зауважал друга еще больше. И еще сильнее им восхитился.

А однажды мы пошли в кино. Сами! Без взрослых! Первый раз! Это был восторг, это было счастье, это был какой-то новый мультфильм про супергероев. Ну как же, ну кто не хочет быть сильным, храбрым, спасать мир от злых и коварных? И мы хотели. А уж какими сильными, могучими воинами мы себя чувствовали у кассы, когда покупали билеты. Сами! Первый раз! А потом мы купили самое большое ведро попкорна, которое родители нам обычно брать не позволяли. В тот день мы узнали почему. Мы оказались недостаточно могучи и не смогли съесть больше половины. Пришлось признать, взрослые могут быть разумны.

Вообще, с Кириллом мы многое сделали впервые. Впервые сходили в кино без родителей, впервые самостоятельно дошли от школы до дома, впервые одни прокатились на метро. Правда, потому что заболтались и не вышли вовремя вместе с классом, но это такие мелочи…

Он стал для меня всем в те дни. И мне казалось, я для него тоже.

И вот он, обычный день. В восемь вечера мне вдруг позвонили с незнакомого номера. Оказалось, мама Кирилла.

В тот обычный день Кирилла не стало. Я узнал, почему он забивал на домашки.

Дневники

«Дорогой дневник! Сегодня пятое марта. К нам вдруг перевелся новый мальчик. Он постоянно смотрел в пол и говорил очень тихо. Он сказал что он переехал из… я забыл откуда, но это неважно. Его посадили со мной за одну парту. Когда он сел рядом и начал писать урок мне показалось он напуган. Я и предложил ему яблоко. Мама всегда дает мне что-то вкусное когда я напуган. Он сначала вздрогнул, потом улыбнулся и сказал как его зовут. Я назвал свое имя и он сказал: «Здорово! Никогда не встречал Кириллов». Мне кажется, мы подружимся.»

Его дневник я нашел пятнадцатый день рождения. Вышло случайно, хотя можно ли назвать случайностью результат разбора старых ящиков с хламом. Я обрадовался и принялся читать. У меня ведь ничего не осталось от него, кроме добрых воспоминаний и розового клочка обёрточной бумаги.

Кирилл успел стать для меня безумно важным за те несколько месяцев, что мы были знакомы. Иногда казалось, что я сожалел больше, чем вся его семья. Видел я эту семью. На похоронах. Искренне расстроены были только я да его мама.

Мы больше не переезжали, а потому перебирать вещи и выбрасывать лишнее необходимость отпала. Я наслаждался этим, постоянные переезды утомляли. И вот где-то в канун моего пятнадцатого дня рождения мы с мамой решили наконец перебрать скопившийся хлам. Находка была необычной и важной, хотя и несколько смущала. Что у меня делает дневник друга? Потом я вспомнил, что он отдал мне как-то раз стопку тетрадей и попросил спрятать, чтобы дома не нашли. Я согласился. С тех пор он время от времени приносил мне заполненные тетради и просил хранить в надежных местах.

Оказалось, дневники он вел чуть ли не с момента, как научился писать. Все я отыскать так и не смог, но он их нумеровал, а моя первая находка оказалась двадцатой или двадцать первой. Должно быть, отсутствующие части он отдал кому-то еще или просто выбросил. Писал Кирилл не каждый день, а если и записывал что-то, его мысли могли уложиться в то в десяток слов, то в несколько