напряжение, которого нет. Это можно сделать, подав питание с корабля, но если в электрических цепях станции вдруг окажется замыкание, то будет под угрозой питание самого корабля. А это может стать угрозой для возвращения на Землю. Что делать?
Предстояла тяжелая работа по прозвонке кабелей и выявлению неисправных химических батарей. К счастью, их оказалось не так уж и много –две из восьми. Появилась надежда.
Четвертый день полета. Виктор вжался в тесный бытовой отсек, достал блокнот и ручку. Задумался, глядя на иллюминатор, покрытый изморозью, как на окнах дома в деревне зимой.
–Ты чё собираешься делать?– спросил Владимир.
–Писать дневник,– ответил Виктор.–Чтобы было потом, что вспоминать.
–Лучше пиши стихи, коротко и емко,– посоветовал Владимир.
–Ты любишь стихи?
–Нет, я люблю рисовать,– Владимир сник.– С дочкой начали одну картину, но не успели дорисовать. Она сказала, что не притронется к картине, пока я не приеду.
–А моя должна поступить в институт в этом году,– сказал Виктор.–Не знаю, как она без меня.
–Если в ближайшее время не наладим вопрос воды и света, то все – мы ничего не сделали,– с грустью произнес Владимир.
Земля поддерживает морально: «Мы с самого начала полета с восхищением следим за вашей работой. Вы молодцы! Каждое сообщение с борта станции воспринимаем как вашу очередную маленькую победу»
–Что у тебя на голове, Володя?– смех в центре. –Это его шапка, белая такая,– говорит Виктор. –На время снимите – мы хотим вас показать народу. Вот так они попали на телевидение на секунду и прославились на весь мир. Спать легли в 23.30 сразу же после сеанса связи. Получили весточки из дома, прослушали спортивный выпуск и последние известия. С утра побрились, почистили зубы с помощью напальчника, пропитанного раствором шалфея. Виктор вспомнил деревню, раннее утро и ковшик воды в руке. Владимир смотрел на Землю: серебристые облака ползли на севере Канады, что-то горело в Персидском заливе. Вчера радиокомментатор на связи из центра задал тяжелый для космонавта вопрос: «Что такое для вас сегодня космос»? Джанибеков дал четкий ответ: «Для нас сегодняшний космос–это наши чисто практические заботы и тревоги, которые связаны с Землей, людьми и народами, которые там проживают: урожайность их полей и пастбищ, природные ресурсы и охрана окружающей среды. А также проблемы мирового океана, навигации. Производство сверхчистых образцов металла и уникальных материалов и многое другое»
Через несколько дней после старта корабля к станции министр обороны Соколов вызвал к себе руководителя полетов Рюмина. В кабинете кроме него находился незнакомец в гражданской форме и с суровым лицом. –Валерий Петрович, доложите мне обстановку по «Салюту», что там и как,– сказал министр вежливым тоном. –Все хорошо, Сергей Леонидович,– ответил Рюмин.– Ребята молодцы, потихоньку обживают станцию. –А не скажете, Валерий Петрович,– вмешался гость,– остается опасность взрыва на станции? Рюмин посмотрел на министра, тот тоже ждал ответа. –Не стесняйтесь,– сказал министр.– Он офицер из внешней разведки. –Видите ли, американцы считают, что если русские подадут электричество на станцию в тех условиях консервации, может произойти взрыв. Они также уверены, что вы одного космонавта оставите в отсеке для страховки. И получится так, что после взрыва, один из них останется в живых. Рюмин хмыкнул: –У нас оба космонавта останутся живыми. –Дело в том, что у них на этот случай, чтобы спасти нашего оставшегося космонавта и утащить станцию, готов челнок «Дискавери». Вы можете себе представить, как американцы будут выглядеть в глазах мировой общественности, если это случится. –Чушь какая-то,– ответил Рюмин.– Пусть не надеются. Этого не будет. Мы знаем и предусмотрели все – никакого взрыва или пожара не будет. –А вам известно, что «Дискавери» летел 12 апреля 1985 года с аномальной высотой полета, близкой к расположению радиационных поясов. Там летел сенатор Эдвин Гарн. К чему это? НАСА молчит. –Нам известно об этом,– вставил Рюмин. –Следующий полет состоялся 29 апреля 1985 года. Такая же скромность – полное молчание. –Об этом тоже нам известно,– гордо произнес Рюмин. –Но вы сделайте выводы,– сказал министр.–Американцы, когда потеряли свою станцию, прошли через это, и они в этом деле знают больше вас. – Конечно, Сергей Леонидович. Учтем. На следующий день в ЦУПе в сеансе связи со станцией «Салют-7» корреспондент не случайно поднял вопрос о многоразовости полетов в космос. Корреспондент: – Сейчас, после запуска «Шаттла», вошел в обиход такой космический термин –многоразовость. За время вашего полета слетал в космос американский корабль «Дискавери». Летал неделю и вернулся. Сел, чтобы опять обновить, сменить все системы, обновить свой ресурс. Можем ли мы термин «многоразовость» применить к нашему орбитальному комплексу? – Многоразовость –это взлет-посадка, взлет-посадка, – сказал Владимир. Американцы вернутся к станциям. Без станций осваивать космос нельзя. На орбите, мы считаем, нужно работать человеку непрерывно, длительное время. Мы правильно осваиваем космос. Мы многое поняли. –Сам случай пополнения ресурса на орбите говорит о многоразовости. Нет так? – Но «Шаттл» не может работать больше месяца. В принципе не может. Две недели для него реальный предел. Станция может работать не многоразово, а много лет. 17 июля Виктор вошел в скафандр первым, затем и Владимир. Но перед этим они законсервировали станцию полностью, выключили свет и перешли в переходный отсек. Все хорошо – скафандры герметичны. Люк открылся без проблем, и весь мусор – пыль, пакеты, веревки – выдуло наружу. Пыль приобрела золотой оттенок и рассыпалась в пустоту. Виктор, уцепившись за поручень и зафиксировав свое положение карабином, выплыл из станции. Станция вдруг оказалась такой большой, оттого что батареи, наращенные дополнительными соединениями, торчали, как ветряные мельницы. Он через открытый люк выкатил контейнер с дополнительной солнечной батареей. Такие движения на тренировках отрабатывали тысячи раз, но здесь все кажется по-другому. Он подполз к рабочему месту батареи и раскрыл якорь. Тут же подоспел Владимир, и начали установку при помощи лебедки. Под станцией – Африка, побережье Средиземного моря, на траверсе – Италия. Надо торопиться – впереди монтаж аппаратуры для исследования материалов в вакууме. Вдруг Владимир поднял взгляд над головой, отпустив одну руку от фиксатора. Он крикнул
–Что у тебя на голове, Володя?– смех в центре. –Это его шапка, белая такая,– говорит Виктор. –На время снимите – мы хотим вас показать народу. Вот так они попали на телевидение на секунду и прославились на весь мир. Спать легли в 23.30 сразу же после сеанса связи. Получили весточки из дома, прослушали спортивный выпуск и последние известия. С утра побрились, почистили зубы с помощью напальчника, пропитанного раствором шалфея. Виктор вспомнил деревню, раннее утро и ковшик воды в руке. Владимир смотрел на Землю: серебристые облака ползли на севере Канады, что-то горело в Персидском заливе. Вчера радиокомментатор на связи из центра задал тяжелый для космонавта вопрос: «Что такое для вас сегодня космос»? Джанибеков дал четкий ответ: «Для нас сегодняшний космос–это наши чисто практические заботы и тревоги, которые связаны с Землей, людьми и народами, которые там проживают: урожайность их полей и пастбищ, природные ресурсы и охрана окружающей среды. А также проблемы мирового океана, навигации. Производство сверхчистых образцов металла и уникальных материалов и многое другое»
Через несколько дней после старта корабля к станции министр обороны Соколов вызвал к себе руководителя полетов Рюмина. В кабинете кроме него находился незнакомец в гражданской форме и с суровым лицом. –Валерий Петрович, доложите мне обстановку по «Салюту», что там и как,– сказал министр вежливым тоном. –Все хорошо, Сергей Леонидович,– ответил Рюмин.– Ребята молодцы, потихоньку обживают станцию. –А не скажете, Валерий Петрович,– вмешался гость,– остается опасность взрыва на станции? Рюмин посмотрел на министра, тот тоже ждал ответа. –Не стесняйтесь,– сказал министр.– Он офицер из внешней разведки. –Видите ли, американцы считают, что если русские подадут электричество на станцию в тех условиях консервации, может произойти взрыв. Они также уверены, что вы одного космонавта оставите в отсеке для страховки. И получится так, что после взрыва, один из них останется в живых. Рюмин хмыкнул: –У нас оба космонавта останутся живыми. –Дело в том, что у них на этот случай, чтобы спасти нашего оставшегося космонавта и утащить станцию, готов челнок «Дискавери». Вы можете себе представить, как американцы будут выглядеть в глазах мировой общественности, если это случится. –Чушь какая-то,– ответил Рюмин.– Пусть не надеются. Этого не будет. Мы знаем и предусмотрели все – никакого взрыва или пожара не будет. –А вам известно, что «Дискавери» летел 12 апреля 1985 года с аномальной высотой полета, близкой к расположению радиационных поясов. Там летел сенатор Эдвин Гарн. К чему это? НАСА молчит. –Нам известно об этом,– вставил Рюмин. –Следующий полет состоялся 29 апреля 1985 года. Такая же скромность – полное молчание. –Об этом тоже нам известно,– гордо произнес Рюмин. –Но вы сделайте выводы,– сказал министр.–Американцы, когда потеряли свою станцию, прошли через это, и они в этом деле знают больше вас. – Конечно, Сергей Леонидович. Учтем. На следующий день в ЦУПе в сеансе связи со станцией «Салют-7» корреспондент не случайно поднял вопрос о многоразовости полетов в космос. Корреспондент: – Сейчас, после запуска «Шаттла», вошел в обиход такой космический термин –многоразовость. За время вашего полета слетал в космос американский корабль «Дискавери». Летал неделю и вернулся. Сел, чтобы опять обновить, сменить все системы, обновить свой ресурс. Можем ли мы термин «многоразовость» применить к нашему орбитальному комплексу? – Многоразовость –это взлет-посадка, взлет-посадка, – сказал Владимир. Американцы вернутся к станциям. Без станций осваивать космос нельзя. На орбите, мы считаем, нужно работать человеку непрерывно, длительное время. Мы правильно осваиваем космос. Мы многое поняли. –Сам случай пополнения ресурса на орбите говорит о многоразовости. Нет так? – Но «Шаттл» не может работать больше месяца. В принципе не может. Две недели для него реальный предел. Станция может работать не многоразово, а много лет. 17 июля Виктор вошел в скафандр первым, затем и Владимир. Но перед этим они законсервировали станцию полностью, выключили свет и перешли в переходный отсек. Все хорошо – скафандры герметичны. Люк открылся без проблем, и весь мусор – пыль, пакеты, веревки – выдуло наружу. Пыль приобрела золотой оттенок и рассыпалась в пустоту. Виктор, уцепившись за поручень и зафиксировав свое положение карабином, выплыл из станции. Станция вдруг оказалась такой большой, оттого что батареи, наращенные дополнительными соединениями, торчали, как ветряные мельницы. Он через открытый люк выкатил контейнер с дополнительной солнечной батареей. Такие движения на тренировках отрабатывали тысячи раз, но здесь все кажется по-другому. Он подполз к рабочему месту батареи и раскрыл якорь. Тут же подоспел Владимир, и начали установку при помощи лебедки. Под станцией – Африка, побережье Средиземного моря, на траверсе – Италия. Надо торопиться – впереди монтаж аппаратуры для исследования материалов в вакууме. Вдруг Владимир поднял взгляд над головой, отпустив одну руку от фиксатора. Он крикнул