Кальдерона лишь 14 октября.

Небезынтересно отметить, что большинство сенаторов избегало встречи с Бопре, так как это компрометировало их в глазах колумбийского народа.

Бопре вынужден был признать: «Неоспоримым фактом является то, что большинство известных сенаторов избегали меня, боясь обвинений, связанных с тем, что Соединенные Штаты прибегают к подкупам… Г-н Энрике Кортес был одним из лиц, защищавших договор в газетных статьях. Только потому, что меня видели наносящим ему визит в его резиденции, на следующий же день его открыто обвинили в том, что он получает деньги от посланника Соединенных Штатов. Поэтому через моего зятя он передал мне, что он не сможет встречаться со мной и моей семьей так часто, как он хотел бы»^[152].

14 октября в сенате был зачитан доклад сенатского комитета, возглавляемого Кальдероном, в котором излагалось мнение о том, что договор Хэя—Эррана фактически перестал существовать потому, что он был отвергнут решением сената от 12 августа, а также потому, что 22 сентября истек срок, предусмотренный в договоре для обмена ратификационными грамотами. Комитет отмечал, что в будущем всякий новый проект договора о канале должен быть ратифицирован несколькими конгрессами Колумбии.

В заключение комитет предлагал «отложить на неопределенное время обсуждение проекта закона, утверждающего отказ от договора. Правительству предоставляется право вести переговоры о сооружении межокеанского канала через Панамский перешеек»^[153].

27 октября сенат начал обсуждать доклад комитета и 30 октября единодушно утвердил его предложение.

31 октября 1903 г. закончилась работа конгресса. Таким образом, осталось в силе решение конгресса от 12 августа об отказе ратифицировать договор Хэя—Эррана.

На следующий же день после окончания работы конгресса президент Колумбии обратился с воззванием к народу. Этот манифест был опубликован во всех газетах и расклеен по городу. В нем говорилось об усилиях правительства покончить с беспорядками в стране, о деятельности конгресса и необходимости сооружения канала через Панаму. В воззвании говорилось, что правительство решило возобновить переговоры с США и поручило своему поверенному в делах в Вашингтоне информировать об этом правительство США. Президент выражал надежду, что новый конгресс Колумбии утвердит будущий договор с США ^[154].

Большинство буржуазных историков утверждают, что договор сорвал президент Колумбии Маррокин: если бы он захотел, то добился бы желаемого. Такой точки зрения придерживался и Т. Рузвельт и его окружение. Рузвельт в своей автобиографии писал: «Президент Маррокин через своего посланника согласился в январе 1903 года на заключение договора Хэя—Эррана. Он располагал абсолютной властью неконституционного диктатора, чтобы быть в состоянии выполнить свое обещание или нарушить его. Он решил нарушить его. Чтобы найти себе оправдание за нарушение договора, он выработал план созыва конгресса специально для того, чтобы тот отказался ратифицировать договор о канале, что конгресс, состоявший из марионеток, и сделал, без единого голоса «за». Марионетки разъехались, не приняв решений по каким-либо другим вопросам»¹.

В 1904 году сенатор Депью (от штата Нью-Йорк) заявил о Маррокине: «Он… приказал провести выборы и созвал конгресс. Он располагал армией и абсолютной властью… Каждый здравомыслящий гражданин Колумбии знал, что Маррокину стоило лишь пошевелить пальцем и голосование за принятие договора было бы единодушным» ^[155].

И все же поведение Маррокина и его правительства в течение 1900–1903 годов свидетельствует о том, что они стремились заключить договор с США и делали все возможное, чтобы добиться его ратификации. И если им это не удалось, то только благодаря глубокому возмущению колумбийского народа, не желавшего торговать своей страной. Конгресс Колумбии, несмотря на то, что ряд сенаторов был тесно связан, с одной стороны, с правительством Колумбии, а с другой — с миссией США,, не мог не считаться с общественным мнением страны, которое решительно требовало отказа от позорного договора.

Рузвельт и многие американские историки пытались даже утверждать, что конгресс Колумбии не имел права отказаться ратифицировать договор, заключенный правительством.

В то же время сам Рузвельт в письме к Артуру Ли писал, что «ни один договор не является договором до тех пор, пока он не утвержден сенатом… Неважно, добрые ли намерения или злая воля влияют на утверждение или отказ от договора… По моему мнению, страна, несомненно, имеет право отказаться от договора торжественным и официальным образом на основании того, что она считает достаточным основанием, точно так же как она имеет право объявить войну другой стране…»^[156].

Так, в 1901 году Рузвельт оправдывал решение американского конгресса, отказавшегося ратифицировать договор с великой державой — Англией, а в 1903 году он уже осуждал решение конгресса латиноамериканского государства. Как справедливо замечает биограф Рузвельта Прингл, «у Рузвельта было одно. правило при переговорах с первоклассными державами и другое — при переговорах со странами Латинской Америки»^[157].

Буржуазная литература почти единодушна в утверждении, что Колумбия отказалась ратифицировать договор, надеясь выпросить у США большее денежное возмещение. Но ни в одном из выступлений в конгрессе или в опубликованных официальных документах колумбийского правительства нет даже и речи о «денежном давлении» на США.

Разумеется, Колумбия была заинтересована в получении от США более справедливого возмещения. Однако есть все основания утверждать, что желание получить большее возмещение от США не играло при обсуждении договора той основной роли, какую этому придают США.

Очень многие авторы заявляют, что Колумбия тянула с ратификацией договора, рассчитывая захватить имущество французской Панамской компании. Как известно, 31 октября 1904 г. срок концессии кончался. 23 апреля 1900 г. правительство Маррокина, искавшее денег для борьбы со своими противниками, без санкции конгресса продлило срок концессии еще на 6 лет (до 1910 года), получив за это 5 млн. фр. Общественное мнение Колумбии считало эту пролонгацию неконституционной.

Однако ни правительство, ни конгресс Колумбии не ставили по существу вопрос об отмене пролонгации концессии на сооружение канала. Но, если бы даже Колумбия отказалась от пролонгации концессии, тогда в руках Панамской компании остались бы почти все акции Панамской железной дороги и компания могла бы запретить постройку канала вблизи железной дороги. Кроме того, и это главное,