толстые пластины пенопласта, поскольку большинство времени нам приходилось проводить в сидячем положении. Сами облачались в куртки, а на руки надевали обрезанные перчатки, чтобы они не стесняли движения пальцев, которым приходилось резво перебирать анкеты.

Мы часто подшучивали, что жизнь у нас собачья: собачьи условия работы, отношение начальства, как к собакам. А также сравнивали себя с бедными китайскими рабочими. Да, платили нам немного, но все остальное я воспринимал исключительно с юмором, так как в большинстве был не согласен с этими утверждениями.

Не знаю, что на самом деле думал мой сотрудник, но я вполне понимал, что у нас мало общего с бедными китайскими рабочими, которые пашут на огромных фабриках с кучей людей и вечной суматохой. Работают по двенадцать, а иногда и четырнадцать часов в день и проживают в маленьких комнатушках при этих заводах. Мы же работаем по стандартному графику: восемь часов, плюс час обеда, пять дней в неделю. Коллектив у нас маленький – всего-то три человека, и дружный, но со своими нюансами, конечно. А суматоха здесь редкий гость. Поэтому все наши саркастичные, а порой и похабные шутки по поводу начальства и их отношения к нам – не более, чем механическое взаимодействие социальных слоев. Они на слой выше и командуют, мы скрипим зубами и отпускаем между собой грязные шуточки, чтобы хоть как-то свести счеты с глупыми чурбанами, по счастливой случайности оказавшимися над нами. И тут уж не важно – хорош начальник или плох, ему не избежать шушуканья в низах. Но почти всегда все это не всерьез.

А условия работы у нас были приемлемые. К тому же она не требовала интеллектуальных усилий, не поглощала мысли, поэтому хватало времени думать о чем-то своем, планировать, мечтать. Также мы общались, слушали музыку по радио из магнитофона с антенной, стоящего на полке и во всем этом был какой-то свой уют, своя романтика. Несмотря на то, что здесь нечего и думать о карьерном росте и денег порой не хватало, я достаточно часто находил в этой работе комфорт. Возможно, мои суждения тождественны с образом человека, не желающего думать и самореализоваться, не любящего трудности. Что же, может и так, но моя жизненная позиция такова – главное получать удовольствие. И если я нахожу хоть какое-то удовольствие в такой работе, способен видеть его в мелочах – значит я уже не несчастен. И не стоит от этого отказываться ради общепринятых целей.

3

Я курил, сотрудник – нет. Но когда я выходил раз в час-полтора на перекур, он часто составлял мне компанию, чтобы просто подышать воздухом. Зимой он делал это реже, поскольку не выносил холод, в отличие от меня, но порой желание сменить обстановку перевешивало все остальное.

– Мне такой сон приснился. – Неожиданно нарушил молчание Саня. Изо рта его клубился пар.

– Эротический? – подмигнул ему я.

– Не, стремный, – покачал он головой с каменным выражением лица. – Шторм бушует. Я в море… или в океане. Качаюсь на волнах, а в небе такие черные тучи, молнии поблескивают. А потом там появляется огромная акула в форме тучи. Нет, не тучи, а как из дымки… и громадная, на все небо! А в ней еще маленькие, еле видны дымкой. И шум океана, как будто рев… И вдруг меня тянет вверх, прямо в акулью пасть.

Саня замолчал, не зная, как продолжить. Похоже, за этими туманными описаниями скрывался целый спектр образов, которые он не мог выразить или четко вспомнить. У меня же по спине побежали мурашки, переданные им картины, обрели в моем воображении невероятно мрачный окрас. А в душу закралось эфемерное, мистическое ощущение дежа вю.

– Да, неприятный сон, – задумчиво заметил я. – А ты был на лодке или как.

– Сначала на лодке, а потом просто в воде посреди бушующего океана. – Помедлив, сотрудник добавил: – А вода черная, как смоль и даже пены не видно… Стремно в общем.

– И чем закончилось?

– Та фиг его знает, не помню.

Я затушил бычок и мы вернулись к работе. Но возникшее чувство до самого вечера не отпускало и порой с новой силой погружало меня в нечто неведомое и жуткое, при этом давая смутные, мучительные в своем безысходном таинстве, намеки на что-то знакомое.

На долгом пути к маршрутке я сумел наконец полностью отвлечься. Студеный воздух сопутствовал этому, на улице было около 15-ти градусов. Вечер был светлым благодаря снегу, обильно выпавшему за эти несколько дней. Да, сейчас была настоящая зима, которая в наше время является всего на несколько недель за сезон.

Архитектура вокруг, как везде в нашем городе, была из разных эпох. Старые, кирпичные, приземистые здания времен Союза перемежевывались с более высокими, панельными домами 90-х и новостройками. Контуры были четко очерчены в чистом, морозном воздухе.

Люди, закутанные в темную одежду, мелькали мимо, спеша к теплу. В их поведении чувствовалась суета, а я напротив шел медленно, наслаждаясь этой суровой погодой. Наслаждаясь легким испытанием, после которого теплая квартира и чашка горячего чая покажутся большой радостью.

Когда я спустился в подземный переход, ощущение дежа вю неожиданно накатило новой волной и опутало плетями каждый мозговой нерв. Но на этот раз его вызвало конкретное происшествие. Спереди меня поворачивали к лестнице и подымались к выходу двое мужчин. Ничего особенного не было ни в их походке, ни в одежде. Их общий облик никак не выделялся на фоне других прохожих, идущих мимо меня, но, тем не менее, все в них наталкивало на это чувство. Кажется, я видел этих людей вчера или позавчера, и посмотрел на них точно в тот же момент, когда они поворачивали и подымались вверх. Словно, эффект перемотанного видео.

Странное это было ощущение, ни на что не похожее. Страха, как такового не было, но все вокруг как будто беззвучно задребезжало. Казалось, что реальность сейчас рассыпется, раздробится и моему взору откроется совершенно иной мир.

Мужчины шли впереди меня метров на 15-20, но, когда я вышел из перехода, они исчезли из поля моего зрения.

Пребывая в каком-то полусне, я на автомате подошел к остановке и стал ожидать маршрутку, которая ходила редко и не будь я так терпелив к холоду, предстоящие 10-20 минут показались бы мне необычайно долгими. Однако время пролетало незаметно, пустым, невидящим взглядом я бороздил до тошноты знакомый ландшафт.

Вдруг мне на глаза попался сложенный вчетверо листок бумаги, лежащий на скамейке остановки. Ничего особенного, просто чистый листок. Если там и было что-то написано, то внутри, да и вряд ли это что-то интересное, скорее всего какой-то школьник забыл самостоятельную работу. Однако ко мне сразу же пришла мысль, что это тот листок, который я находил в пакете почты.

Вот теперь я почувствовал страх, он незаметно