80/20 Пугало

Эту невероятную историю рассказал мне изрядно подвыпивший пожарный в одном из тех многочисленных пабов, в которых я часто бывал в молодости. Это случилось настолько давно, что того пожарного, наверное, уже и в живых-то нет. По моим примерным подсчетам, ему теперь должно быть порядком за сто лет. Надо же, столько всего уже позабылось, а эта история мне запомнилась, въелась в память.

В правдивости рассказа пьяного пожарного можно бесконечно сомневаться, можно вовсе этому не верить, но мне, кажется, что эта история вполне могла случиться. Во всяком случае, я не вижу причин, почему этого не могло бы быть.

Я зашёл в тот паб немного после полудня, чтобы освежиться кружкой пива в жаркий день. Здесь предлагали весьма сносный ирландский эль, а с ирландцами меня связывала не только любовь к пиву и кулачным боям, но и страсть к литературе. Обычно в это время в пабах никого не бывает, поэтому мне и нравилась эта обеденная пора.

Но в этот раз за стойкой уже сидел некий мужчина в кафтане серого сукна и растянутых шароварах. Рядом с собой он положил помятый медный шлем с высоким гребнем. Шлем местами подёрнуло зеленью, как это иногда бывает со старой медью. Нетрудно было узнать в этом посетителе пожарного.

Я подсел тут же за стойку через стул от него и заказал себе пиво. Пока ждал свою кружку, закурил папиросу. В те давние времена в пабах разрешалось курить и повсюду стояли переполненные пепельницы и плевательницы. Треск разгоравшейся спички словно разбудил пожарного, и он медленно повернулся ко мне, хотя до этого не обращал на меня совершенно никакого внимания.

На вид ему было много больше пятидесяти лет, скорее даже ближе к шестидесяти, но несмотря на это, спину он держал ровно, да и весь торс его был крепким, жилистым, хотя и сухим. Рукава закатаны по локоть, а на предплечьях и кистях старые кривые вразнобой наколки: пожарные шлем и топор, разгорающееся пламя и полуголая девица в непотребной позе. Длинные чёрные усы были лихо закручены, а виски и затылок недавно выбриты. Он смотрел на меня бледно-голубыми глазами и слегка улыбался.

Я молча затушил спичку, выпустил струю дыма под потолок и вопросительно посмотрел на него. Признаться, мне тогда показалось, что этот мужчина перебрал пива и теперь ищет драки.

– Осторожней, не сгорите, как то Пугало, – пожарный зачем-то показал кривым пальцем на мою грудь и засмеялся.

Оказывается, уголек с папиросы упал мне на рубашку и едва не прожег её. Я смахнул искорку.

– Пугало? – переспросил я, будучи уверенным, что меня хотят оскорбить.

– Да, как то самое Пугало! Вы не слышали про Пугало, которое сгорело?

Бармен наконец-то подал мне мою кружку пива с толстым слоем белой пены и вытер мясистые волосатые руки о фартук.

– Не слышал я ни про какое пугало, – я с удовольствием сделал пару больших глотков.

Пожарный разочарованно покачал головой, глядя в свой стакан, потом снова улыбнулся и уже полностью развернулся ко мне.

– Похоже, вы и вправду ничего о нём не слышали?

– Ничего.

– Так я вам расскажу.

Я безразлично пожал плечами, как бы показывая, что мне не интересно, но из вежливости готов выслушать, если это не займёт много времени.

– Жило у нас на окраине города Пугало, – прокашлявшись начал пожарный. – Обычное Пугало. С деревянной крестовиной в основании, плотно набитое старой соломой. Носило широкую красную рубаху в клетку, какую часто носят фермеры на Западе, носило грязный драный комбинезон и нелепую дурацкую шляпу. В общем, выглядело Пугало именно так, как и положено выглядеть пугалу.

Я снисходительно улыбнулся, но не стал возражать.

– Каждое утро Пугало ходило на работу. У местного крестьянина был огород, где он выращивал кукурузу, капусту, репу и всё прочее, что в большинстве случаев выращивают здешние крестьяне. Пугало целый день гоняло по огороду ворон и сорок, которые так и норовили сесть на грядку. После того Пугало помогало крестьянину перенести мешки с урожаем или вскопать землю. За это оно получало свои скромные, но честные несколько монет и вечером уставшее возвращалось домой.

У Пугала и жена была. В белой блузке и красной юбке в горошек. Тоже пугало, набитое толстой золотистой соломой. И так Пугало любило свою жену, уж очень крепко, постоянно после работы зайдёт на рынок и купит ей то пряников, то голубики, то халвы, то ещё каких сладостей. На что ума хватит. Выкраивало постоянно из своих грошей, как какой-то прыщавый гимназист.

А дома прижмётся к ней и шепчет ей на ухо трепетно и нежно:

– Мя, мя, мя…

– Мя, мя, мя? – переспросил я.

– Да. Мя, мя, мя, – удивился пожарный. – Так все пугала разговаривают. Неужели вы и этого не слышали? Мявкают, почти как котята. Не то чтобы жалостливо или протяжно. Как бы правильней сказать? Как глупые котята. Словно мамку ищут. Скорее, «мяв, мяв, мяв», а, впрочем, что-то среднее между «мя» и «мяв». Да. Так о чём это я?

Одним словом, дюже любило Пугало свою жену. Детей только вот у них не было.

– И в самом деле, как же они детей заведут, если оба пугала, – ухмыльнулся я.

Пожарный оскорбленно фыркнул.

– Вы послушайте, послушайте, молодой человек. До конца послушайте. Быть может, так окажется, что это Пугало ещё больше человек, чем я или вы, – пожарный одним глотком допил своё пиво и вытер усы. – Впрочем, жена-то от него вскоре ушла.

Причин, разумеется, никто не знает. Да ведь бывает и так, что и нет весомых причин для развода, а развод всё равно случается. А иногда наоборот: причин, что блох у дворняги, а ничего, живут вместе, не расходятся. Сложно во всём этом разобраться. Поговаривают, что ушла жена к другому пугалу, у которого и рубашка поцелее и дырок на шляпе меньше. Да мало ли чего говорят? На молву ведь нет суда.

Так или иначе, осталось Пугало одно в своей скромной лачуге. Печалилось оно страх как. Бывало вернётся под вечер с огорода и сидит на табуретке молча всю ночь. Хорошо ещё если по дороге хвороста соберет и печку растопит, а то бывало и в холодной комнате всю ночь пробудет. Тут уже не до пряников, не до халвы, перекусит Пугало печёной луковицей и сыт весь день.

Крестьянин тот, у которого Пугало работало, больно уж ушлым оказался. Под это дело, часть заработка стал работнику водкой отдавать. Понял же, мерзавец, что Пугалу всё без разницы стало. В итоге, Пугало и выпивать стало. Нальёт себе стакан перед сном, тогда и забывается, спит крепче. Утром поправится половинкой стакана и снова на работу.

Пожарный попытался выжать что-нибудь ещё из своего стакана, но тот был безнадёжно пуст. Пожарный облизнул губы. Я своё пиво тоже почти допил и заказал ещё. Потом нехотя жестом показал бармену, чтобы тот и собеседнику налил за мой счет. В конце концов,