Говоров Дмитрий Петрович, родился он в городе Ливны 28 октября 1927 года. Для меня он просто дедушка Дима.Дедушка не любит рассказать про военные времена, у него на глаза наворачиваются слёзы. Но все же иногда он делится пережитым.

Когда началась война, прадедушке было всего 14 лет. 22 июня 1941 года, в воскресенье, он со своими друзьями, как обычно, хотел пойти в лес, но увидел панику в глазах людей, бегущих им навстречу. Дима не понимал, что происходит, но все же спросил: «Что, что случилось?!» И кто-то ответил: «Война, война началась!»

В этот момент рассказа прадедушка поежился, было видно, что ему неприятно все это вспоминать. Тогда дед ещё не понимал, что такое война, но, пережив её, он словно пытается отодвинуть воспоминания о ней. А мне мучительно жаль его, ведь эти времена не прошли для него бесследно. Они словно возвращаются к нему, а у меня сжимается сердце. Как буднично пришло страшное событие в жизнь людей!

В середине ноября немцы уже пришли в Ливны. Дима спросил у мамы Александры Илларионовны: «Мама, людей эвакуируют в тыл, подальше от границы, все мои ровесники уже уехали, а мы что?» Александра ничего не ответила, ведь понимала, что отца забрали на фронт, и они беспомощны без него. Так они и остались дома. На следующее утро немцы были в городе, они захватили Ливны и поселились там. В доме прадедушки поселились трое офицеров – фашистов…..

В 1943 году умерла мать, до сих пор никто не знает из-за чего. Прадедушка все время умалчивает об этом. И вот 16-летний мальчик остался один с двумя младшими сестрами. Мало того, что умерла мать, также погиб его лучший школьный друг. Немцы взорвали его дом. Все, кто там был, – погибли. В эти трудные времена Валя, Тамара и Дима попали в детский дом в Ельце. Но Елец тоже был оккупирован немцами. Нам трудно представить жизнь людей во время войны, кажется, это бои, перестрелки, и я удивляюсь: «Вы попали в детский дом, ведь город был захвачен фашистами?» «Да, но это война, и чтобы выжить, выход был только такой». В детском доме Дима сильно заболел и его отправили в больницу. Когда дедушка лежал на больничной койке, во время воздушной тревоги он едва не погиб, успел вслед за медсестрой скатиться кубарем в бомбоубежище. Успел. В этот момент я задумываюсь: « А если бы не успел? А если бы задела бомба? Тогда бы меня и моей семьи просто бы не было». Пока они ждали, когда прекратиться бомбежка, Дима начал прощаться со своими девочками, ведь он не был уверен, что выживет… На тот момент Вале было всего 7 лет. Дедушка ей сказал: «Запомни меня, увидимся ль когда-нибудь, Валька?» Он крепко обнял каждую из них. Когда Дима вышел из убежища, вместо больничного корпуса были одни руины. Шел он, сам не зная куда, с какой-то семьей. Спустя несколько часов пути, они остановились на отдых у деревушки. Он захотел пить, увидел колодец, рядом с ним местная жительница наполняла ведра водой. Дедушка подбежал к женщине, спросил: «Тетя, напиться можно?» «А, попей мальчик». Ведра полные, он встал на колени, наклонил ведро и попил воды. С той женщиной у них завязался разговор. «Мальчик, ты куда, с кем идешь?» «Куда идут, туда и я», – с горечью рассказывает прадедушка. «Пойдем со мной, будешь у меня жить, что один сын, что два» – по щеке дедушки покатилась слеза, на такое невозможно смотреть… Я сама готова расплакаться. Только потом я поняла, почему так волнуют деда эти воспоминания. Жил он у женщины больше месяца. Помогая во всем. Но все же он не понимает до сих пор, зачем ей нужен был «лишний рот». После того, как он все обдумал, он принял решение пойти в Райисполком, попросить хлебные карточки. Дедушка пришел в организацию и зашел в кабинет председателя. «Мальчик, что хочешь?» Он рассказал всю ситуацию. «Сейчас отправляется поезд в тыл, беги скорее туда», – вспомнил председатель. Дима не успел попрощаться с той женщиной, но успел запрыгнуть в последний вагон… С сестрой Валей он встретился спустя 11 лет. Сначала она его не узнала, но потом все же поверила в то, что брат выжил.

Сейчас моему прадедушке 93 года, всю жизнь он винит себя, что не попрощался с той женщиной. Все – таки бывает бескорыстная любовь, ведь она заботилась о нём, как о собственном сыне. Поэтому и плачет дед, страдает от непреднамеренной неблагодарности.

Все, что дед рассказывает мне, я запомню навсегда. Пока у меня есть время, пока я могу прижаться к прадеду и держать его за руку, смотреть в его глаза, которые уже не очень хорошо видят, я буду слушать его рассказы, узнавать, как удавалось выживать в смертельном аду детям и взрослым, понимать, что доброта и взаимопомощь есть всегда. Ведь живых свидетелей того страшного времени осталось очень мало. Мне повезло. У меня есть ещё время.

Зина

Дьяконова Екатерина Александровна

7 «В» класс МАОУ «Гимназия №5» г. Пермь

Говоря о войне нельзя не вспомнить о детях, которым пришлось жить и расти в это страшное для всех время.

Моя прабабушка Кадыкова Зинаида Федоровна, в девичестве Тарунина, 1932 года рождения, во время войны была чуть младше меня теперешней. Она много рассказывала о войне своей дочери – моей бабушке Светлане. А бабушка Света поведала их своей дочери Ларисе – моей маме, и вот теперь мама передала их мне. Настанет время, и я расскажу своим детям о том страшном времени, а они своим. И эта ниточка памяти не прервется. Не должна прерваться!

Так из уст в уста до меня дошли личные воспоминания ребенка войны –девочки Зины. Голод и страх – эти страшные слова красной нитью проходят через все воспоминания военного детства Зины. Оттого мне всегда не по себе, когда я их слушаю.

Детство моей прабабушки проходило в тылу в колхозе под Рязанью, куда, к счастью, немцы не дошли. Там даже во время войны продолжали сеять хлеб, сажать картошку и другие овощи. Детям было разрешено собирать оставшиеся после основной уборки подгнившие клубни картошки и хлебные колоски. Они проходили большие расстояния, но набирали совсем немного. Картошку ели так, а колоски шли на муку. Муки получалось на столько мало, что основным ингредиентом в тесте для лепешек были молотые семена травы лебеды. Зина вспоминала, что эти лепешки были бурого цвета, сухие и невкусные, просто не лезли в горло, но у кого-то не было даже их. Сейчас мне даже трудно представить, что такое вообще можно употреблять в пищу.

Зина очень радостно говорила о том времени, когда к ним на постой встал хромой сапожник Матвей. Он был единственным мастером в поселке, поэтому все шли к нему ремонтировать обувь, он работал день и ночь. За работу несли, кто что мог, в основном это были какие-то продукты. Сапожник был хорошим, добрым человеком и делился с семьей Зины всем, что приносили. Зина говорила, что особенно любила пареную в русской печи