Литвек - электронная библиотека >> Полина Викторовна Денисова >> Современная проза >> Меня зовут Марк!

Меня зовут Марк. Знаю об этом только я, другие зовут меня Ричи. Ненавижу это имя, и хотя звучит оно в целом неплохо, но оно не мое, и всякий раз, когда слышу, как ко мне обращаются «Ричи», начинаю истерить. Извожу себя, извожу всех, но поделать ничего не могу – такой уж характер. О том, что характер человека закладывается еще в материнской утробе, я слышал в одной из тех лекций для будущих родителей, которыми в первом триместре (я знаю и такие слова!) очень увлекалась моя… буду называть ее Мара, так мне легче. Кстати, в этих лекциях, помимо популярной чуши, было и кое-что действительно правильное. Так, в древней Японии, к примеру, состоятельных беременных женщин помещали в специальные пансионаты, где их окружали красота и безмятежный покой. Положительные эмоции, которые получала мать, непременно передавались и ребенку, который в итоге вырастал спокойным, взвешенным человеком, чувствительным к прекрасному и на генном уровне отталкивающим все низкое и омерзительное.

   Ну, и какие тогда могут быть вопросы ко мне? Мог ли я родиться похожим на того япончика, мать которого, излучая невинную свежесть, даже несмотря на укрытый тончайшим шелковым кимоно беременный живот, любовалась цветущей сакурой и ласково протягивала руку пришедшему ее навестить подтянутому самураю с жиденькой бороденкой, который немел от нежности, видя свою прекрасную жену в окружении райского сада?

   Нет, нет, и это окончательно – не гуляла моя Мара в райских кущах, не разбиралась в сортах роз, а за своего самурая, будучи на четвертом месяце беременности ей пришлось жестоко подраться с однокурсницей, которая тоже была не против отведать райских яблочек. Хорошо помню те несколько суток, когда я с ужасом смотрел на готовую в любой момент оторваться плаценту. И хотя я скорее причисляю себя к думающим атеистам, но в те страшные дни я молился, и молился истово! Да что там молился, руками пытался держать эту самую плаценту, вот только пальцы тогда были совсем зачаточными. Помню, Мара с самураем спят пивным сном, а я боюсь заснуть – плаценту надо караулить, если не я, то кто? Когда понял, что пронесло, отсыпался несколько суток. Поначалу даже злорадствовал – вот думал, заметят, что я там утих, перепугаются, забегают по врачам. Наивный был, никто меня и не хватился.


   Сейчас мне три с половиной месяца, и если кто-то думает, что я ничего не соображаю, то все, что мне остается, это процитировать поэта, не помню, какого: весь мир считает меня ненормальным, а я считаю таким весь мир. Но и цитаты, и все прочие умозаключения, к которым я пришел в разное время и в разных ситуациях, остаются моей и только моей внутренней интеллектуальной собственностью. Увы, говорить я пока не могу, мой артикуляционный аппарат, то есть моя гортань, твердое небо, голосовые складки и носоглотка еще слишком вялые, и все, что мне остается – это орать. Единственные звуки, доступные мне в моем возрасте, весьма примитивны – гнусавые, гласнообразные, неприятные на слух. Но других в моем убогом пока акустическом арсенале нет, придется терпеть эти. К шести месяцам, если верить все тем же популярным лекциям, мышцы моего артикуляционного аппарата окрепнут, и я добавлю к своему гундежу немного согласных звуков, что превратит сугубо гласный крик в отдельные слоги. К году буду способен произносить простые слова. Что будет дальше, я не знаю, Мара ту лекцию до конца не дослушала, выключила. Кстати, я пока не решил, буду ли говорить вообще, пока разговаривать с ними охоты нет.


   А первую схватку за свою жизнь я проиграл вчистую. Обидно было, но еще больше – страшно. Так страшно, что даже молиться не мог, свернулся в клубок, прижал к ушам руки (это я так, к слову – ни рук, ни ушей у меня тогда еще не было, девять недель мне было), и прикинулся самым настоящим эмбрионом. Впрочем, для них я и был эмбрионом – маленьким, скорченным, бессловесным, бесправным. Хотя, похоже, даже и в эмбриональной форме я для них не существовал. Для Мары с самураем я был Проблемой, Которую Надо Решить. И решить срочно, путем вакуумной аспирации. Проще говоря, аборта. Сколько же матов я тогда выслушал, сколько проклятий было возложено на мою неразвитую, яйцевидную, зачаточную еще голову! По всему выходило, что виноват во всем именно я, и никто больше. И даже в том, что аборт стоит немалых денег, тоже была моя вина. И в том, что из-за аборта не хватит денег на новый игровой ноутбук. И в том, что поездка на горнолыжный курорт срывается. Я все терпел, слушал и терпел, лишь повторял, как мантру – если выживу, никогда не прощу! Смирился, а что было делать? Боли тогда боялся, сильно боялся. Все представлял, как меня, живого, сначала размолотят, а потом засосут пылесосом. Ревел, кажется, когда она ехала в больницу. Когда она уже оформила больничную карту в приемном покое, скулил, а когда ее отправили в отделение, я впал в некую нирвану, моля лишь о том, чтобы все произошло быстро. Плохо помню тот день, наверное, как говорили по радио, мой мозг его заблокировал. Спасибо за эту блокировку. А еще спасибо моей бабушке, Мариной матушке, которая, словно торнадо, ворвалась в отделение и в прямом смысле за волосы выволокла оттуда мою будущую мать. Стыдно вспоминать, но они тогда торговались. Мара хотела для меня гарантированно обеспеченного детства. Бабушка позвонила дедушке. Мара позвонила самураю. Ударили по рукам. Мара хотела гарантированной свободы от меня на уикэнды. Бабушка дала обязательства. Мара интересовалась материнским капиталом. Бабушка все узнала. Мара потребовала расширения жилплощади. Бабушка снова позвонила дедушке. Мара добавила, что согласится только на центр, бабушка кивнула, не отрываясь от телефона. Снова ударили по рукам. Вечером того же дня Мара с самураем, мои бабушка с дедушкой и родители самурая собрались на большой совет.

   В тот вечер, ослабевший от слез и страха, я узнал, что буду жить. А еще я понял, что уже, так сказать, заочно люблю бабушку и, как выяснилось, своего неродного дедушку. Это сильные и здравомыслящие люди, хотя сначала, в отделении, я принял бабушку за сумасшедшую. Но именно ее «сумасшествию» я, как бы пафосно это ни звучало, обязан жизнью. Немного расслабившись, я помечтал тогда, как вырасту могучим и подарю ей, к тому времени уже не такой сильной, все, что только буду способен подарить. Фантазии у меня тогда было совсем мало, а потому мой подарок представлялся мне весьма размыто, чем-то напоминая те самые древнеяпонские сады с цветущими сакурами и горделивыми переливчатыми птицами.


   Раньше я не был злопамятным, и иногда мне казалось, что я почти простил их. Внутри мне было неплохо, я пристрастился к

ЛитВек: бестселлеры месяца
Бестселлер - Владимир Рудольфович Соловьев - Зачистка. Роман-возмездие - читать в Литвек width=Бестселлер - Джулия Эндерс - Очаровательный кишечник. Как самый могущественный орган управляет нами - читать в Литвек width=Бестселлер - Джули Старр - Полное руководство по методам, принципам и навыкам персонального коучинга - читать в Литвек width=Бестселлер - Владимир Николаевич Войнович - Малиновый пеликан - читать в Литвек width=Бестселлер - Евгений Германович Водолазкин - Авиатор - читать в Литвек width=Бестселлер - Роберт Тору Кийосаки - Богатый папа... Бедный папа... - читать в Литвек width=Бестселлер - Эмили Нагоски - Как хочет женщина.Мастер-класс по науке секса - читать в Литвек width=Бестселлер - Эндрю Лэй - Харизма. Искусство производить сильное и незабываемое впечатление - читать в Литвек width=