полный рост, именно сибирские полки спасли Москву…

Вторая ночь у молодого солдата Кузнецова в отличном подразделении прошла без всяких эксцессов, однако он опять всю ночь не спал. Причиной этому были уже не старики солдатской ранжирной системы. Думы о своих родителях, да и не только о них, заполоняли голову вчерашнего гражданского человека. Погруженный в эти мысли, он довольно часто смахивал рукой слезы…

После драки со стариками и беседы с ротным командиром Александр как-то по-другому стал воспринимать свое прошлое. Сейчас он очень сожалел, что не закончил десятилетку. Она могла бы открыть ему путь в институт. Время перед службой в армии он «просвистел». Даже в ПТУ по-настоящему не учился, к занятиям не готовился, довольно часто их пропускал. По этой причине он не стал каменщиком, его просто-напросто выгнали. Не задумывался он и над слезами матери, которая всегда плакала, когда получала письма от директора училища. Он не был помощником и в домашнем хозяйстве. Он даже не помогал родителям при заготовке сена или дров. Они, скорее всего, и сами не хотели по-настоящему приобщать к деревенскому труду своего единственного сына. Этим и пользовался он. Лишь после исчезновения отца Санька несколько исправился в лучшую сторону, он стал помогать матери на ферме. Скорее всего, у беззаботного детины тоже было сердце, ему надоели стоны матери по ночам.

Еще довольно молодая женщина очень часто жаловалась на боли в спине. Антонида пару раз ездила в районную поликлинику, там не помогли. Она также сделала попытку полечиться у знахарки в областном центре. Она, взяв с собой областную газету с объявлением, согласно которому неизвестная доселе кудесница излечивала все мыслимые и немыслимые болезни, сломя голову, ринулась к своей спасительнице. Молодая особа очень приветливо встретила больную, спросила о житье-бытье. Затем попросила крестьянку раздеться по пояс и лечь на облезлый палас, который был расстелен на полу. От «простыни» сильно несло запахом кошачьей мочи. Врачевательница изгоняла болезнь без всяких уколов и таблеток. Она, держа в руках не то гвоздь, не то обрубок проволоки, сделала пару кругов возле лежащей и властно прокричала:

– Эй, Иван, заводи другую больную… Эта уже готовая…

Иван, мужчина лет сорока, муж хозяйки, а может, и ее сожитель, быстро открыл окно и также зычно прокричал в небольшую толпу больных, которые коротали время у входа в подъезд:

– Товарищи и господа! Кто из вас следующий? Давай беги к нам…

От очень короткого медицинского сервиса довольно симпатичной знахарки Антонида чуть было не потеряла дар речи. Взяв в охапку бюстгалтер и кофту, она рванулась к хозяйке. Та открыть ей рот не дала. Кудесница мило улыбнулась и произнесла:

– У Вас, дорогая женщина, сейчас все будет в полном порядке… Боли исчезнут через пару недель… Свои денежные пожертвования положите в книгу, она лежит возле столика у входа…

Денежных пожертвований у пациентки из глухой деревни не было, в город она на электричке приехала «зайцем». Иван от двух гусиных тушек не отказался. Боли у крестьянки через две недели не прошли, не прошли они и через месяц, и через год…

Младший Кузнецов не оставил на своей родине и невесты. Он сейчас и сам, находясь в центре Европы, не мог понять, почему так получилось. Сашка себя к категории уродов никогда не относил. Все было даже, наоборот. Почти все его деревенские одноклассницы, да и многие девчата из ПТУ, были в восторге от силы молодого парня. На всевозможных танцульках Санька-Верзила всегда был в центре женского внимания, даже несмотря на то, что он не умел по-настощему танцевать. Александр сам никогда девушек на танцы или в кино не приглашал, он их страшно стеснялся. Они его сами приглашали. Кое-кто из представительниц слабого пола, разные по возрасту и по внешности, считали для себя честью потанцевать с парнем двухметрового роста. Некоторые просили его проводить, проводы заканчивались возле дома или у входа в общежитие. Побывать в квартире какой-либо девушки, не говоря уже переспать с ней, парню до армии так и не удалось. Девчата, вполне возможно, хотели просто-напросто позабавиться с ним, как с своеобразным чудом природы. Санька и сам не мог понять того, в кого он так сильно вымахал. Отец и мать были среднего роста, по словам родителей все предки были ниже их.

Только перед самым уходом в армию Александру Кузнецову впервые в своей жизни удалось поцеловать девушку, да и то немку. Полинка полгода назад приехала в Найденовку из Казахстана, ее родители ожидали из Германии вызов. Девушка денно и нощно тараторила своим деревенским сверстникам, да и не только им, о том, что в Германии очень хорошо жить. По ее суждениям оказывалось, что даже получатели социальной помощи ездят на современных машинах. Верзила тогда не имел большого желания во все эти сплетни вникать. Однако то, что безработные переселенцы из Советского Союза через какой-то год или даже через месяц ездят на машине, вызывало у молодого парня определенную зависть и уважение к тем, кто жил в этой богатой стране. В Найденовке ни у кого легковых машин не было, за исключением деда Семена Конотопа, участника войны. Дед свой «Запорожец» страшно любил и очень оберегал, на машине ездил только по сухой дороге. Зимой и в ненастную погоду автомобиль стоял в небольшом гараже, сколоченным из березовых горбылей. Не ездил Конотоп на персональной машине и на различного рода общественные мероприятия.

Районные власти довольно часто приглашали его на юбилеи и торжества, связанные с победой советского народа в годы Великой Отечественной войны. За дедом, как правило, из Изумрудного присылали легковую машину. К ученикам местной школы ветерана привозил лично сам управляющий на служебном мотоцикле с коляской. На все мероприятия одинокий мужчина одевался, как на военный парад. Он всегда был в строгом черном костюме, которому уже было, наверное, лет за пятьдесят. Дедок до блеска натирал свои немногочисленные медали и единственный орден. Старик получил его в мирное время, как участник войны. Мужчина также надевал и хромовые офицерские сапоги, которыми очень гордился. Где гвардии рядовой в отставке взял эти сапоги, никому не было известно. Кое-кто из селян пускал слух о том, что дедок лет десять назад, а то и раньше, эти сапоги выменял на грибы в районном центре у офицера, который был на уборке урожая. Семен с этим иногда соглашался, иногда и нет…

«Старики», которых в первой роте было около десятка, во главе с Макуловым держали совет целый день. Наглое поведение салаги не покидало их голову и во время занятий. Скорее всего, после отбоя рядового Кузнецова вновь могла бы ожидать настоящая экзекуция, если