Вы помните, как лет в двадцать просыпались в хорошем настроении? Ощущая беспричинную радость бытия, даже если денег было в обрез и проблем навалом. Но при этом где-то там, очень скоро обязательно ждало хорошее (или так тогда казалось: стоит поднапрячься и все мечты сбудутся. Ну, почти. Ведь это ощущение чудес за поворотом – оно же неспроста!).

А потом чем чаще случался недосып, тем унылей (и даже невыносимей) стало всё казаться. Депривация сна – изощренная пытка, превращающая людей в совсем другие существа. А еще то прежнее чувство, что жизнь хороша (несмотря на) тесно связано с общим состоянием здоровья и уровнем гормонов счастья, серотонина и прочих. Допамина, например – это гормон радости от достижения поставленной цели. Но если, как ты ни бейся, цель не достигается, или достигнутое адскими усилиями приносит лишь минутную эйфорию, ты рано или поздно начинаешь думать: «А стоит ли рвать задницу?». Сперва это относится только к этой цели, и такие размышления даже на пользу, так как делают осмотрительней и мудрей. Но потом начинаешь думать так о всё большем. И вот ты уже не принимаешь участия в очередном конкурсе, не посылаешь резюме-заявки-проекты на очередной клич по поиску талантов (а зачем? Все равно пришлют тысячи, а их не прочтут или сопрут, а победят свои), не отвечаешь улыбкой на улыбку незнакомца. А сверлишь его настороженно: чего тебе от меня надо? И ты тоже нае…ть хочешь? Урвать от меня кусок нахаляву? И если не вышло никому тебя обидеть-задеть-надуть, то день как бы удался.

Я помню, что приносило мне самое большое удовольствие в последние годы: прийти домой из тьмы и холода, скинуть мокрые ледяные ботинки, принять душ и ощутить кайф от горячего чая с домашней едой (любой). Или даже недомашней – потому что голодная. Кто-то скажет, что это тоже игра гормонов, тот же серотонин выделяется при насыщении. Но тут дело в более тонких вещах: в свете после тьмы, тепле и уюте после противной мороси и пробежки по мокрому льду. В ощущении безопасности (наконец) после жути, таящейся во мраке.

Минувшей ночью я (впервые за долгое время) проспала 7 часов. И утром поймала себя на мысли, что все еще поправимо: и то, и это. А еще – наконец – позвоночник после перелома не болит! И в целом здоровье для моих лет очень даже ничего. Если им заняться, то это отразиться и на продуктивности, и на самочувствии. Мне вдруг отчаянно захотелось вновь просыпаться с ощущением радости. У меня же еще полжизни впереди! Рано ставить крест на ней и на себе! Столько всего еще можно успеть. Даже если что-то не сбудется, а другое сбудется не так, как первоначально представлялось. Ну и что! Тем более, что теперь меня подстрахует жизненный опыт. Главное, не давать ему себя стреножить!

Я подумала, что хочу приготовить печеную картошку и снова ощутила радость, основательно позабытую. И вспомнила, как в детстве ждала с нетерпением у костра, когда кто-то из старших достанет тебе обугленный кругляшок. Это было такое наслаждение!

Или булки: в младших классах мы шли из школы, покупали обычный батон, ели прямо на улице, отрывая куски. Как же нам было здорово! Но обязательно рано или поздно кто-то встанет у тебя на пути: «Есть на улице неприлично». И в другой раз, даже если булка мягкая и чудесно пахнет, ты уже не сможешь радоваться свободно, как раньше: утоляешь голод, нервно озираясь по сторонам – чтоб опять не придрались, не окрикнули, не пристыдили. Эти убиватели чужой радости – чем она им мешала?! Это что, месть за то, что им самим паршиво на душе? Надо всем нагадить, чтобы медом не казалось?

Как-то я увидела в поезде девочку лет двух: она с блаженством на лице кружилась в общем проходе под парящей в воздухе пушинкой от подушки. Я тогда вдруг вспомнила, как тоже радовалась в детстве всякой ерунде.

(все фото в тексте и на обложке – прекрасного фотографа Аси Абуэльуакар)

Например, с восторгом бегала среди высокой травы, воображая, что это настоящие дикие джунгли. Или ничего не воображая, просто с удовольствием вдыхая свежий запах и прыгая, как щенок, чтобы ощущение счастья стало сильнее: мне так нравилось прыгать и бегать!

А тогда в поезде мне захотелось защитить эту девочку, чтобы ее не задели, не толкнули снующие мимо люди. К счастью, появилась ее мать и мягко отвлекла ребенка. Я тогда порадовалась за малышку: мама не одернула ее, не обсмеяла, не рявкнула, как обычно поступал мой отец.

Еще помню, как второклашками мы покупали сушеную воблу в отделе для алкашей и ели ее на качелях, смеясь и глядя на звезды. Они дружески подмигивали с далеких вершин. А нам было так хорошо! Мы не хотели домой, несмотря на мороз: мы были вместе, как мушкетеры, и звезды в вышине не скандалили. Природный холод, даже там на Крайнем Севере, совсем не так страшен, как домашний холодильник или пекло…

Кстати, как могла я забыть про небо! Его красота меня всегда завораживала и спасала. В старших классах только небо меня выручало: стоило глянуть на него и весь ад домашней жизни отступал. Вернее, он продолжал меня окружать, но я понимала: закончив школу, я смогу удрать, улететь вслед за облаками – в мир, полный всего, но где мне точно будет лучше, чем здесь! Я не знаю, почему я была так твердо в этом уверена, но так потом и оказалось.

А сейчас, после стольких пройденных испытаний, почему я вдруг опустила руки? Потому что такие-то друзья не лайкнули твой пост про выстраданную победу? И ведь они были в сети, я видела – но проигнорили. А еще чиновница вместо выполнения своих прямых обязанностей (за которые получает нормальную зарплату) стала вымогать взятку – не то что без зазрений совести, а тебя пристыживая: мол, в таких уже летах, а как дитя неразумное. Или твой благоверный вместо поддержки (два дня до дедлайна, глаза не могут смотреть в комп, так устали, а работы еще невпроворот) как нарочно вдруг начинает мелочно придираться и ныть, требуя внимания, как двухлетка… Или бесконечные ремонты вокруг опять не дали спать. Или когда зубной рвач (это не опечатка, други) ставил коронки, то так надавил на зубы всей своей тяжеленной тушей, что у тебя потом два месяца болела шея в основании черепа – почти так же мучительно сильно, как перелом позвоночника в грудном отделе (а это боль 10 из 10). Сволочь дантист причем видел: что-то не так – я стонала и показывала всем видом: «Остановитесь!!!», но не прекращал давить со всей силы накачанными ручищами. А в его глазах я видела какую-то странную садистическую радость. Еще этот циник содрал