внимание (я никогда не был особо одарен в музыке, что, впрочем, не помешало мне пару лет назад окончить с отличием музыкальную школу). Подойдя вплотную, я бережно провел по нему рукой: шершавое, знававшее лучшие времена дерево стало грубым, где-то уже чувствовались проступавшие трещины. Я поднял клап и начал играть. Звуки, казалось, сами вырисовывались из движений моих пальцев. Что это была за мелодия? Почему она была такой близкой и знакомой? Зал ожидания наполнялся сначала тихой и неуверенной, затем уже явно претендующей на внимание случайного слушателя музыкой. Потихоньку вокруг начали собираться люди. Звуки фортепиано становились все громче и, словно взывая к каким-то неведомым силам, обрушивались на всех вокруг.

По крыше забарабанил дождь. Начавшись как-то таинственно, жалобный и слабый, словно робкий ребенок, он постепенно перерастал в сметающий все прочие звуки гул. Он, в такт моей игре, будто исполняя выдуманный на ходу аккомпанемент, стал моим верным помощником. Придя к своей кульминации, он раскатами грома уже заглушал основную мелодию, освещая и без того светлый зал вспышками молний.

Я резко отошел от музыкального инструмента, и под вопросительные взгляды окружающих вышел на улицу, не обращая на них вовсе никакого внимания. Да-да, знаю, что это весьма странный по своей природе поступок, но не спрашивайте, чем руководствовались мои ноги, буквально выталкивая все остальное тело под жуткий ливень. Я не думал, что делаю. Я просто знал, что никак иначе поступить не смогу. Это должно было случиться, причем именно сегодня. В этот самый день, 1 июня.

С первых же секунд вне помещения, я уже успел промокнуть до нитки, что, впрочем, меня нисколько не волновало. Мною двигали чувства необъяснимой радости и непонятной пока еще свободы. Я раскинул руки и наслаждался гневом природы, этой необузданной стихией, заполонявшей сейчас все вокруг.

В моей голове стали пробуждаться и раскрываться мысли, невольно залетевшие туда еще с самого начала дня, мысли, остававшиеся по непонятному стечению обстоятельств незамеченными до этого самого момента…

– Для чего мы созданы? Чтобы наслаждаться шумом дождя. Тем, как капли его шуршат по листьям деревьев, стучат по крышам домов… Разве этот мир не прекрасен? Нужно лишь уметь находить радость в чем-то простом, в самых мелких и незначительных его деталях. Тот, кто на это способен, может поистине называться счастливым человеком. Разве может все прекрасное быть подавленно суетой бытия, наполненной извечными бытовыми проблемами, мелочными желаниями наживы? Стоит лишь открыться течению жизни, просто выйти на улицу, чтобы осознать все необъятное великолепие мира. Да, на это способен каждый!

Все, что нужно – так это потревожить внутреннее чувство прекрасного, заглохшее в дыму городов, на их немытых улицах. Дождь – это очищение, глоток свежего воздуха для человека и всего живого. Стоит лишь вдохнуть его невинное дыхание, чтобы познать настоящую, ни с чем несравнимую, свободу. Оно невольно может напомнить любимого человека. Первый поцелуй. Последнее сказанное слово.  Это дыхание пробуждает внутри самые потаённые чувства: нежность, ощущение того самого момента, когда касаешься руки такого чужого, но в то же время близкого и родного, ещё неизведанного пространства души, таящего в себе искреннюю, самую настоящую любовь. Счастье – оно в мелочах! Сколько же всего можно ощутить, лишь открывшись ему! Однако и эти эмоции не заменят того наслаждения, с которым смотришь на того, с кем желаешь быть, несмотря ни на что. На того, кто поглощает тебя, открывая как самые светлые, так и самые темные стороны подсознания, внутреннего мира. Именно такой человек действительно ценен. Именно он, тот, которому ты можешь открыться, не боясь поделиться даже самой ужасной правдой, ведь ты знаешь, что он примет ее, пусть даже иногда не без сожаления в сердце. Он примет ее, вытерпит с тобой это бремя. Именно он даст тебе силы жить снова, наслаждаться этими прекрасными и порой незначительными мелочами. Вот, что есть настоящая любовь.

Опьяненный и взволнованный, я пошел к остановке.

Кто знает, сколько мне бы еще удалось простоять под раскаты грома и сильный, сметающий все вместе с ветром, ливень, если бы мысль не пришла к своему логическому концу?

Уставший, без единого сухого места на теле, я уселся на сидение автобуса.

Так и доехал: не было больше в голове мыслей. Они уже исчерпали себя. Давно приметил за ними такое свойство – появляться и тревожить, когда это вовсе не нужно, а потом бесследно исчезать, словно это они хозяева в моем разуме…