нобили праздновали позитивные новости в гостях у Легостаева. В этот раз ценнейшим гостем оказался полковник Малышев, на днях вернувшийся из Петербурга, где общался с другими отставниками.

- Представляете, господа, по всем частям, где была введена "гигиена" Олега идут проверки. Жёстко действуют, не миндальничая. Никакое заступничество родственников, даже высокопоставленных, не спасает.

- Да, да, - вмешался Рихтер, - мне тоже пишут, что Николай воспринял хищение мыла и зелёного чая, как личное оскорбление.

- Ох, переполнятся каторги и ссылки, - поддакнул Борис Алексеевич, - но может это и к лучшему.

Полковник дождался момента и вставил ещё три копейки.

- Из-за этого начались складские ревизии, включая Кавказ. Говорят многие головы полетят.

- Как бы нам без командиров не остаться, - Легостаев, как всегда, зрил в корень (или зырил?), - могут вместе с водой и ребёнка выплеснуть, коли допустят вакханалию преследования.

А что, обычное дело, когда католики дружно мочат гугенотов, а попутно и соседей, хотя те тоже католики. По крайней мере, в Варфоломеевскую ночь такое случалось неоднократно, а разбираться было уже поздно. И Николая Палкина можно понять - всё-таки большие деньги были вложены в гигиену армии. Потому что времена такие, когда люди даже от поносов умирают, а врачи делают операции нестерилизованными инструментами, причём грязными руками копаются в чужих ранах.

- А ещё говорят, - продолжил Малышев, - что дивизию Панютина расформируют, а всё новое оружие продадут англичанам.

Слухи и сплетни имеют странную природу происхождения, порой необъяснимую никакой наукой. Правда, без них мир бы стал бесцветен и скучен, как акции крупных компаний на бирже. Пока слухи есть, ценные бумаги прыгают в цене туда-сюда, но стоит прийти факту и всё - кривая ценового графика становится прямой линией.

Император сердился - история с воровством средств гигиены (уж какие имеются) его взбесила. То, что воруют всё и все, уже привычно и сложно с этим бороться, но почему никто не боится последствий? Он поручил наказать всех причастных по всей строгости. Причём трактовать, как бунт против армии.

- Не дай бог, Сергей Юрьевич, в Европе начнут склонять нас, - пригрозил царь одному из своих личных помощников, - или, того хуже, насмехаться. Мол, русские даже просвещённую европейскую методику не могут внедрить у себя толком.

- Ваше величество, вообще-то это русская методика, - постарался быть объективным князь Ланской.

- Ну и что? - возмутился Николай, - это не оправдывает воров! Вы сказали, что методика наша? А мы наградили тех, кто разработал её?

- Я не в курсе, ваше величество, извините.

Император послал за Волконским и продолжил личное исследование.

- Я помню, что в газете было упомянуто, что методика третья. Значит есть ещё и вторая и первая, как вы думаете?

- Можно у придворного врача спросить, он наверное разбирается.

- Ладно, организуйте мне информацию по этим методикам, только без афиширования, пожалуйста. Сейчас у нас более важные вопросы имеются.

На следующий день помощник подготовил кратенький отчёт по "медицине Старко". Оказалось, что русский изобрёл снадобье, на основе которого производится такое лекарство, как "антибиотик". И был награждён орденом Святого Духа. А до этого, он же, создал методику, признанную Европой, как панацея от цинги и также был награждён орденом Святого Духа.

- А мы чем вознаградили учёного, заметьте, нашего русского учёного Старко? - строго спросил государь у прибывшего Волконского.

- Ваше величество, помилуйте, да у Старко уже много наград! А за гигиену ему вручили орден Анны, между прочим. И в Европе его тоже вознаградили, - извивался канцлер Орденского Капитула.

- Пётр Михайлович, а за цингу и бартилин, чем МЫ его наградили?

- Но зачем, ваше величество? У Старко есть награды, он доволен, живёт у себя в поместье и ничего не просит. Его высокопреосвященство, митрополит Санкт-Петербургский, сказал, что учёный очень скромен, чурается пышности. Поэтому все награждения проводили на дому, без особых церемоний, причём по его же собственной просьбе.

Ну да, ну да! Раз человек скромен - значит нечего лишние награды давать, есть другие, те, кто за штанины хватает и будут теребить до победного конца. Странно, что Николай таких простых вещей не понимает. Или не желает понимать?

- Господин Магистр, я очень занят войной в Венгрии и другими важными вопросами. Мне неприятны ваши отговорки. Поясню последний раз. Старко награждён европейскими орденами за панацею от цинги и за этот... как его... "антибиотик". А вы не награждали, сославшись на то, что "орденов и так много". Поэтому, требую вознаградить, чтобы Европе не уступать. Да, мы опоздали, другие оказались первыми, но нужно и совесть иметь. В общем, проведите награждение, раз ему так удобно, в домашних условиях, без церемоний, но чтобы награда была достойной. Вы меня услышали, Пётр Михайлович? Об исполнении доложите Сергею Юрьевичу, можно на ушко.

Расстроенный выволочкой Волконский побрёл решать проблему с "достойной наградой", а правитель всея Руси уже выбросил из головы вопрос, не стоящий выеденного яйца.

Деревенские, получив сообщение, что в Петербург вот-вот прибудут родные офицеры, выехали в столицу. Во-первых, повидать, обнять, прижать к себе. Во-вторых, послушать их рассказы о войне, не обо всём же в газетах пишут и слухи доходят. Так что встреча была радостной и восторженной. Князь восхищённо смотрел на сына, который имел уже три награды за одну кампанию. Анна четвёртой степени за оборону Вены, Станислав третьей степени за битву под Передом. И ещё одна Анна с бантом за...

- Алексей, а это за что? Ты ничего не сообщал о ней.

- Папа, это за Пешт. Там я прикрыл наш фланг от атаки венгерских улан.

Офицер скромничал, урезая заслуженного осетра. Если бы уланы прорвались, то могли натворить больших бед, разгромив фланг продвигающегося полка. Хорошо, что венгерцы были ограничены шириной улицы, так как полубатарея младшего Легостаева, которую капитан вовремя развернул, находясь на переходе, не успевала быстро перезаряжаться. Да и боеприпасы уже были на исходе, как и у отделения прикрытия. Тем не менее, новое оружие сказало своё слово и удалось не только отбиться от озверевших врагов, но и в итоге смести их напрочь. Горы трупов лошадей и людей отгородили пушкарей от возможных новых нападений. Впрочем и мадьяры, убедившись в невозможности сопротивления австрийскому корпусу и русской дивизии, покинули столицу Венгрии и отступили в Сегедин.

Старко, чтобы не выделяться на светском рауте, одел цивильное и без орденов. Неудобно сверкать Святыми Духами, когда парни