маленькая дочка, которая сейчас у матери.

— Будешь жить у меня и никаких общежитий, — сказал он ей, и она переселилась.

Оставалась у него и тогда, когда он на пять дней улетал в Якутск. Вот тут-то ей удалось навести настоящий порядок. Он вернулся и не узнал своей квартиры — все блестело.

После Якутска он стал еще ласковее. На левом плече у Инны родимое пятно, розовое, как будто от ожога, она всегда его стеснялась, а он целует, говорит:

— Это твоя отметина, тавро, как у лошадки, теперь всюду тебя найду. Я правда по тебе соскучился. Не веришь?..

Ну, как не поверить!..

Но зачем она теперь вспоминает об этом?

Ледяная вода чавкает в сапоге, Инна надела резиновые, брезентовые натерли ноги, и не заметила, что один сапог порван. Надо разуться и высушить портянку.

Олени пасутся неподалеку от берега совершенно равнодушные, отъедаются. А маленький олененочек — как привязанный к матери. «Сколько же они будут отъедаться?..»

Их отряд подошел к Леглегеру. Красивое название у этой реки, и сама река необыкновенная. Вода кое-где еще подо льдом, бежит как в тоннеле, лед выгнулся, повис мраморными арками, иногда начинает гудеть, и тогда видно, как по нему разбегаются трещины. Вода в Леглегере зелено-прозрачная, несется быстро.

Виталий, новый начальник отряда, рыболов, решил взглянуть, не пошел ли хариус^[1].

Вдоль берега цветы тянутся в две полосы, как две ленты — одна голубая, другая розовая. Удивительный край! Инну особенно поражали карстовые озера. Холодные, круглые, как зеркала. Деревья, небо отражаются в них. Приходишь через неделю — будто и не было. Лед, на котором они стояли, подтает, вода уйдет вглубь по расщелинам.

Виталий огорчился, хариуса нет. Может, рано ему еще, а может, вообще пропал.

Солнце печет, спина взмокла, а куртку снять рискованно, потому что моментально обгоришь до волдырей, солнце здесь очень коварно.

В этом маршруте все загорели, совсем стали черные. Виталия не узнать — и похудел, и вид замученный. Конечно, работает он больше всех, не умеет организовать работу как следует. Подбирать людей надо так, чтобы можно было положиться на них. А здесь обучение новичков и компромиссы.

«Когда наконец олени начнут на нас работать?» — думает Инна. Напрасно Виталий пошел на сделку с этим каюром. Она ведь предупреждала. Не нравится он ей, обмухлюет их.

Немного отдохнули, наслушались, как гудит и трескается лед, и пошли дальше. Инна хоть высушила портянку.

Почему-то она совсем не загорает, только краснеет. Недаром Генка прозвал ее Рыжиком.

…Когда в прошлом году их отряд вернулся с Таежки, сначала все удивились, что она не живет в общежитии. Потом поняли. Конечно, может быть, в отряде ее и осуждали, но виду не показывали. Да и кому какое дело, каждый живет, как он хочет, лишь бы работа шла. А работала Инна за пятерых. Недаром без аспирантуры у нее почти готова диссертация по гидрогеохимии Алданского нагорья. Тысячи анализов самых различных микроэлементов в надмерзлотных водах сделаны ее руками. Геннадий ей не мешал, наоборот, даже помогал — притащил из управления счетную машину, и по вечерам они сидели вдвоем и делали расчеты к ее анализам.

— Никому и в голову не придет, чем мы с тобой занимаемся, — шутил он, — но это лучше, чем оставлять тебя до полуночи в лаборатории, так мне спокойнее.

Все у них было очень хорошо. Инна поняла, что впервые ей не хочется уезжать. Обычно после полевых работ уже как-то переключаешься на Москву, а теперь хотелось задержаться. Если бы рядом еще была дочка!

Отряд с оборудованием и пробами уехал.

Инна улетала из Чульмана одна. Трижды Геннадий провожал ее к самолету и все неудачно. На маленький аэродром в Чульмане самолеты не подавали, они были заняты на тушении пожаров, горели леса. Инна волновалась. А Гена радовался, что опять она останется. На четвертый день она улетела.

В Москве какая у Инны жизнь?! Все рассчитано до секунды. Утром завозит дочку в детский сад, сама в институт. В троллейбусе читает, иногда сидя, иногда стоя, как придется. В эту зиму Инна сдавала кандидатский минимум по специальности. В субботу — уборка, стирка, магазины, редко когда — кино. Воскресенье только мелькнет. И снова понедельник, и все начинается сначала. Когда же тут предаваться воспоминаниям?

Но она вспоминала… Иногда приходили и такие мысли: смеет ли она думать о ком-то, когда есть дочь? А почему бы и нет?! И правильно ли это оставаться одной, без мужа. Ведь если Инна будет счастлива, то и девочке будет хорошо. И мечтала, как она снова приедет в Чульман и увидится с ним, а после вдвоем в Москву. Она запрещала себе думать об этом. И все-таки думала. Иногда все это казалось нереальным. Реальными оставались лишь колонки цифр с результатами проведенных анализов, ею построенные кривые, подтверждающие закономерность миграции микроэлементов в надмерзлотных водах Алдана.

Об этом Инна блестяще доложила на конференции младших научных сотрудников.

На Новый год она получила от него поздравительную телеграмму — обычные слова, очень милые, не более, — и тоже ответила телеграммой. Его поздравление к Восьмому марта показалось ей несколько официальным. Вот и все. К маю она послала ему открытку. Но он не ответил. Мало ли где он мог быть в это время, открытка могла не дойти. Вообще-то ни телеграммам, ни письмам Инна особого значения не придавала.

В июне, когда началась подготовка к новой экспедиции на Алдан, Инну охватило волнение. Как встретятся?.. И решила — будь, что будет.

В Чульман Инна прилетела первой из всего отряда и сразу к Геннадию, конечно, не в управление, а домой. Вошла, не постучав, может, от волнения. Вошла и остановилась. Музыка. Женщина, бросила играть, оглянулась, красивая, волосы темные, гладкие, длинные.

Инна растерялась, не знает что сказать.

— Вы к Геннадию Яковлевичу? Он в Якутске, — поднялась. — Проходите, пожалуйста, присаживайтесь, — стул пододвигает.

Так вот почему пианино. Значит, был женат. Почему не сказал? Но Инна ведь ничего и не спрашивала. Хотя нет, она удивилась, зачем пианино, если он не играет? Но что он ответил тогда?.. Она не помнит.

— Что же вы стоите? Проходите.

Инна села. Объяснила, что только что прилетела из Москвы, никого из отряда еще нет, извинилась.

Женщина выслушала внимательно, предложила:

— Может быть, хотите помыться? С дороги очень приятно. Нам только что подключили горячую воду. Чаем вас напою. Меня зовут — Люся.

Значит, был женат.

Инна еще немного посидела для приличия и поднялась, а Люся говорит:

— Буду рада, если вы зайдете, я здесь совсем одна. Если с общежитием какие-нибудь осложнения, прошу не стесняйтесь, прямо к