будущее, и прошлое, и вероятное, и сбывшееся — всё это очень близко, грань между ними зыбка и легко устранима. Всё проходит, всё повторяется. У каждого человека есть много шансов сделать жизнь честной и правильной, стать лучше и умнее. И когда-нибудь каждый поймёт, что он — яркая звезда.

Звезда, а не читер.

Трибуны качнулись и расплылись. Сеня пришёл в себя и обнаружил, что всё ещё бежит. Обернувшись, он снизил темп, а потом и вовсе замедлился до простой ходьбы, позволив тем, кто остался позади, нагнать себя. Трибуны зашумели, а он сошёл с дорожек на газон и спокойно смотрел, как приближается невозмутимый Ченг Пу, как бежит в полуметре за ним Диллон, как яростно вскидывает голени отстающий Бойски. Проводив взглядом последних бегунов, он сел на колко подстриженную траву, вытянул нисколько не уставшие ноги и стал ждать. Ожидание было недолгим: через пять минут толпа ликующе взревела, громоподобный голос объявил о победе — выиграл всё-таки Диллон — и на стадион потянулись люди. Сверкали фотовспышки, мельтешили разнокалиберные флаги, гудели репортёрские коптеры. «Пойду, что ли, переоденусь», — решил Сеня, поднялся и увидел, что от трибун к нему идёт Пингвиныч. Тренер шагал неторопливо, и было заметно, что он прихрамывает: видно, растревожилась старая травма, как всегда в сырую погоду. Сеня побрёл навстречу. От неловкости он не знал, куда деть руки, и обхватил себя за локоть.

— Ты почему остановился? — подойдя, спросил Пингвиныч. Сене было очень жаль старика, но он не мог ничего поделать. Не мог даже ответить на вопрос. Вернее, мог, но это расстроило бы Пингвиныча ещё больше.

— Простите, — сказал он искренне. — Это просто сбой.

— Какой еще сбой? — сморщился тренер. — Сбой у него…

— Простите, — ещё раз сказал Сеня.

— Да что мне твоё «простите»? — Пингвиныч вдруг сверкнул глазами и зашипел, надвигаясь на Сеню. — Ты у себя прощения проси, ты же осрамился на всю планету, крест на карьере поставил! Дурак, щенок несчастный! Всё, всё прогадил! Ух-х, я тебе…

Пингвиныч замахнулся старческим рябым кулачком. Сеня — хоть был выше и шире в плечах — отшатнулся, выставил для защиты ладони…

И очутился в кресле перед экраном. Шлем давил на голову, колол виски шипами, стягивал нижнюю челюсть. На экране плясала разноцветная метель. Где-то в дальнем углу подвала капала вода. Сеня мигом всё понял и задёргался в кресле, пытаясь высвободиться.

— Подожди! — заорал он. — Стой!!

Экран заслонила большая голова сегрианца. Уви пощёлкал синюшными пальцами, издал сложный лягушачий звук и сдёрнул шлем с Сениной головы, больно зацепив оттопыренные уши. Сеня скатился с кресла и отпрыгнул на пару шагов для пущей безопасности.

— Временной скачок, — пропыхтел он. — Ты мне лишнего установил. Много всего.

Уви внимательно осмотрел шлем, потом перевёл взгляд на Сеню. Глаза его забавно выпучились, потом еще забавнее сузились.

— Всё-таки случился сбой, — констатировал он. — Я же говорил: без гарантии. И чего теперь?

— А ничего, — уже спокойнее произнёс Сеня. — Я передумал. Не надо мне быстрого бега.

Уви смотрел на него, надувая горло.

— И вообще ничего не надо, — добавил Сеня смущённо. — У меня, оказывается, всё есть.

— Ну и хорошо, — сказал Уви и опять щёлкнул пальцами. — Только денег не верну, учти.

— Каких денег… — начал было Сеня и осёкся. «Ну да, — подумал он, — всё верно. Я ему уже заплатил. Хотя как это? Я же платил тогда, когда еще не знал, а это уже после того, как сейчас… Тьфу ты, запутался. Да и хрен с ним».

— Это временной парадокс, — объяснил Уви.

— А-а, — уважительно отозвался Сеня. — Понятно.

Ему было ничего не понятно, но всё это совершенно не имело значения. Когда-нибудь он станет звездой. Когда-нибудь мы все станем звёздами. И Маринка, и Пингвиныч, и даже, наверное, Уви. Надо только об этом помнить.

— Тебе пора, — квакнул сегрианец. — Иди давай.

— Иду уже, — улыбаясь, откликнулся Сеня.

И телепортировался на улицу.