искать другую работу. На банальное увольнение по сокращению штатов руководство не решилось, но сделало все, чтобы мое пребывание там стало невозможным. При этом не скрывалось, что единственной причиной этого является мой пятый пункт в анкете. После примерно года неравной борьбы в марте 1975 года я начал работу в одном из так называемых научно-исследовательских институтов научно-технической информации. Свою десятилетнюю (с 1965 по 1975 год) работу в науке я вспоминаю как самый счастливый творческий период. Мне удалось получить некоторые результаты, которые и сейчас не потеряли значения. До сих пор ощущаю боль оттого, что мне пришлось оставить науку и начать «новую жизнь». И хотя отдельные мои математические работы выходили в свет еще вплоть до 1980 года, истинно научная деятельность закончилась практически в самом начале.

Однако институт, куда Вы поступили, назывался «научно-исследовательским». Почему Вы говорите о прекращении научной работы?

Институты научно-технической информации, как и многочисленные отраслевые институты автоматизированных систем управления (АСУ — это был период, как тогда шутили, «АСУчивания всей страны») были, по существу, не научными, а проектными институтами. Ширма «научно-исследовательский» нужна была для получения более высоких окладов и более почетного статуса их руководителей. И хотя формально я еще двадцать лет занимал «научные должности» — старший научный сотрудник, начальник сектора, начальник лаборатории, начальник отдела, заместитель директора по научной работе — и даже получил от ВАКа диплом об официальном звании «Старший научный сотрудник», — настоящим работником науки я себя уже не ощущал. Забавно, что в ВЦ МГУ научной должности для меня не нашлось, я был просто инженером, которому даже надбавка за научную степень не положена, но ни на минуту не возникало сомнений в том, что я занимаюсь наукой. Кстати, именно отрасль научно-технической информации и АСУ оказалась чуть ли не единственной, куда могли устроиться евреи, вытесняемые из «запрещенных» отраслей — науки, оборонки, высшего образования. Так что там оказывались порой очень квалифицированные кадры.

Чем Вы занимались в институте информации?

Мы проектировали и внедряли автоматизированные системы НТИ. Первые три года я занимался созданием республиканской системы НТИ России. С 1978 года до 1995 года руководил разработкой отраслевой системой НТИ в области связи. Если верно, что человечество вступает в «информационное общество», то нельзя не признать, что мы занимались достаточно актуальными вещами, насколько, конечно, ими можно было заниматься в условиях «развитого социализма».

И как вы ощущали себя в «новой жизни» разработчика информационных систем?

Я глубоко убежден, что нет неинтересных сфер деятельности и очень мало областей, где нельзя было реализовать творческие способности, которые есть у каждого человека. Я погрузился в относительно новую для себя область информатики и убедился в справедливости мнения, что математическая подготовка служит хорошей основой любой деятельности. Кроме того, я нашел применение своей «неутоленной педагогической страсти», занимаясь обучением и повышением квалификации специалистов, в том числе и своего постепенно складывающегося коллектива сотрудников. После сугубо индивидуальной работы ученого-одиночки приходилось осваивать дирижерские обязанности руководителя команды. Оглядываясь назад, могу сказать, что наша работа была результативной в той мере, конечно, насколько позволяли обстоятельства. И дело не только во внешних атрибутах успеха — правительственных наградах и премиях (я награжден несколькими медалями и почетными знаками), а в том, что современные компьютерные технологии постепенно внедрялись в практику.

И вот пришла перестройка — новый этап в жизни страны. Начался ли новый этап в Вашей жизни?

Именно так я расцениваю горбачевские и последующие годы. Наступила эпоха экономических экспериментов, когда мы осваивали навыки работы в новых экономических условиях. В 1990 году я организовал свое научно-производственное предприятие «ИНКОР» (Информация, Компьютеры, Оптимальные Решения), которое за пять лет вполне «встало на ноги», завоевало известность на российском компьютерном рынке. Через три года у «ИНКОРа» появилось и дочернее предприятие — «Интерлинк БиС». Так что этот этап жизни можно назвать предпринимательским. Хотя я все это время продолжал руководить отделом и быть замдиректора госпредприятия Минсвязи России.

А чем занимались «ИНКОР» и Вы в «ИНКОРе»?

«ИНКОР» специализировался на сетевых компьютерных технологиях. Мы поставляли на российский рынок современные модемы и другие компьютерные части. Но главным, «фирменным» нашим продуктом были электронные словари, справочники и энциклопедии, которые мы сами создавали и распространяли. Ряд книг мы издавали и в традиционном бумажном виде. Большой известностью пользовалась наша многотомная энциклопедия «Современные модемы». «ИНКОР» был постоянным участником компьютерных выставок, в том числе и знаменитого CeBit в Ганновере (с этой выставки в 1994 году началось мое знакомство с Ганновером). Фирменный знак и логотип «ИНКОРа», зарегистрированные в Госкомизобретений, были достаточно хорошо известны на российском рынке. Естественно, я был руководителем и активным участником большинства проектов. Должен сказать, что в предпринимательской деятельности есть очень много от истинного творчества. Эти пять лет моей деятельности дали мне много новых интересных впечатлений и были очень насыщенным и результативным периодом.

Ваша школьная дружба с Борисом Березовским помогала Вашему бизнесу?

Наши отношения с Борей не всегда были такими тесными, как в школьные годы. Иногда пути расходились, затем сходились. В годы, когда он руководил «Логовазом», а я «ИНКОРОМ», мы снова сблизились, даже, что называется, семьями (причем у обоих вторыми). Но деловые отношения мы сознательно ограничивали, чтобы ничего не мешало нашей дружбе, которой оба дорожили.

Итак, мы подошли к августу 1995 года. Вы — замдиректора государственного предприятия, генеральный директор двух процветающих частных предприятий. И неожиданно для многих Вы прекращаете свою так удачно скчадывавшуюся деятельность и с семьей выезжаете на постоянное жительство в Германию. Чем это было вызвано? Уж. конечно, не материальными трудностями?

Безусловно. С материальной стороны мы жили вполне прилично. Ничего сверхъестественного, никаких причуд «новых русских», но хорошая квартира в престижном доме на Воронцовских прудах, красивая дача в Дорохово, машина —