отлична и неповторима. У меня могут быть крылья, поскольку я живу на планете с низкой силой тяжести, и для ходьбы мне приходится носить экзоскелет. Мама не просто думает теперь о будущем, она его строит. Папа — координатор разумов, он старается подружить большие коллективные разумы, помогает им найти равновесие между частями и целым. Мы по-прежнему празднуем сезон вакцинации, но теперь это просто семейный ритуал, каким было Рождество.

Он бросил следующий камень. Ещё удачнее: круглый голыш проскользил по канавкам почти до самой воды.

Дед сел на камень, уперев подбородок в ладони, и наблюдал.

— Минул миллион лет. Раз в столетие, во время сезона вакцинации, все слетаются на Землю. С болезнями покончено, и вакцины меметичны: идеи, целые системы мышления, способы бытия, различные типы сознания. Вакцины против отчаяния, войн, страха.

Он посмотрел на бледные октябрьские звёзды.

— В точках Лагранжа открываются червоточины. Прибывают гости. Некоторые на кораблях: крошечные живые споры, несущие разумы в молекулах, которые затем растут в почве и превращаются в тела и сознания. Другие, крупные разумы из тёмной материи или с чёрной дырой в центре, прыгают из соседней галактики. Третьи уже здесь, в виртуальных реальностях внутри бриллиантовых машин, но и они создают себе тела, чтобы навестить Землю и её обитателей, потому что сезон вакцинации, и потому что не хотят забыть, откуда они родом.

Дед подошёл ближе. Всё без толку, подумал Торсти. Дедушка по-прежнему не видит.

Он стиснул зубы, силясь увидеть далёкое-предалёкое будущее, и поднял последний камень.

Дед взял его за руку.

— Торсти, всё хорошо, — сказал он мягко. Под маской таилась улыбка. — Ты славный мальчуган, правда. Я верю, ты видишь всё это. И будешь вершить дела, что мне и не снились. Я это знаю, и мне этого довольно. А теперь пошли. Холодает. Я приготовлю поесть, а завтра отвезу тебя домой.

В голове Торсти отдавался эхом глухой насмешливый голос котла. Мечтай сколько влезет, мальчик. Всё — мираж. Реальна лишь бескрайняя тьма. Твой дед это знает. Всё, всё канет во тьму.

— Нет. Я тебе докажу.

Он вырвал руку и бросил камень. Тот угодил в борозды котла идеально и завертелся по стволу, дребезжа, как шарик в рулетке.

А Торсти прыгнул вслед.

На миг он завис в воздухе, почти касаясь стен котла. Подумалось: может, это и впрямь червоточина? Затем студёная вода метнулась навстречу, достала и сомкнулась над головой.

Плавать он так и не выучился, несмотря на старания родителей, а потому просто вскинул руки и пошёл ко дну. Вода проникла в рот и лёгкие — дышишь, будто в холодном космосе. И тьма наполнила Торсти, и вдруг оказалось, что он пуст — вместилище для самой Вселенной.

Он увидел будущее. Искусственные миры, развешанные вокруг звёзд, что твои жемчужные ожерелья. Червоточины, соединяющие галактики подобно синапсам между нейронами. Потоки тёмной материи, регулирующие движение сверхскоплений, замедляющие расширение вселенной, предотвращающие Большой разрыв, угрожающий оставить каждый протон наедине с самим собой. А затем новые миры, отпочкованные от первого, новые реальности со своими собственными законами, константами и жизнью, лес, растущий из единственного семечка. Мультивселенная, сотканная из разумов, удивления и восторгов, больше не мёртвая, не холодная, просияла внутри.

Вакцина — это мы, подумал он. Мы — вакцина против тьмы.

И тут всё погасло.

* * *

Очнулся Торсти от кашля. Рёбра ныли, как после удара колуном. Вселенная извергалась изо рта миниатюрными большими взрывами сгустков и холодной, солёной жижи.

Наконец Торсти откашлялся. Он продрог, его всего колотило, но он был жив. А теперь разлепил веки и увидел на фоне вечернего неба дедов силуэт.

— Не шевелись.

Старик присел рядом с внуком на корточки. Направил на него камеру телефона, и свет экрана выхватил из темноты дедово лицо. Лицо без маски.

С густой седой шевелюры и чёрной с проседью бороды текло. Он болезненно кривился, морщины были глубже, чем помнилось Торсти, а щёки запали сильнее прежнего.

— Деда, я видел, — прохрипел Торсти.

Лицо дедушки разгладилось.

— Хвала небесам. Глупый, безрассудный мальчишка. А ну как мне не хватило бы сил вытянуть тебя на треклятой верёвке? — Он поднял телефон. — ИИ медицинского центра в Ханко дал хороший прогноз, но мне верилось с трудом. Радуйся, что я ещё помню, как делать искусственное дыхание. Как ты?

Рёбра ломило, но с каждым вдохом Торсти становилось лучше. Промокший до костей, он медленно сел, дрожа на ветру как осиновый лист. Дед закутал Торсти в своё пальто и крепко обнял внука жилистыми руками.

— Я видел в котле… — прошептал Торсти, — …видел будущее. Правда, видел.

Дед отстранился, посмотрел на внука.

— Я верю. Ты тоже, да? Тоже умеешь видеть. А мне было невдомёк. Вот странно.

Голос его был сиплым. Он поднял телефон, кашлянул.

— Ну, теперь будущее увижу и я. Передача подтверждена, чёрт её дери.

— Прости. Я лишил тебя выбора.

Дед вздохнул.

— Ерунда, малыш. Его у меня и не было. Я выбрал давным-давно. Просто не был готов это признать.

Он помог внуку подняться.

— Давай-ка в сауну. Вакцины вакцинами, но так и простыть недолго.

И они спустились по усыпанной хвоей тропе к сауне, к теплу.