которые после того как он вторым рывком сдернул плиту на асфальт стали только возрастать. Люди откровенно испугались. Стас не стал оборачиваться, а его решимость проехать только усилилась. Схватив плиту за обе скобы, Стас отволок ее на обочину. Затем принялся за вторую плиту затем за третью и так далее… Плиты с гулким хлопком, словно выстрел из пушки падали на асфальт, оставляя на нем трещины, а за спиной Стаса уже шумело множество голосов, обсуждая увиденное. Но никто не решился подойти и чем то помочь. Закончив с плитами, разбросав их по обочине, Стас принялся на усеченные квадратные конусы, на которые обычно ставят бетонные секции ограды. Раскидывая их по сторонам, он зацепился торчащей арматурой за штанины. Отбросив конус, он почувствовал, как рвутся его полувоенные брюки по линии молнии ниже колен. Голоса за спиной мгновенно затихли. И только теперь Стас повернулся. Он освободил переезд, и теперь по нему можно было свободно проехать. Но люди – целая толпа столпилась возле его минивена и потрясенно разглядывала Стаса, и большинство их смотрела на его ноги. Вернее отсутствие их. Стас посмотрел вниз – из порванных штанин выглядывали вороненные протезы заканчивающиеся кроссовками. Те самые три попутчицы которых он подобрал по пути в свою часть после того как его выписали после трепанации, оставили в машине небольшую сумку…

Стаса нашли быстро. Взрыв был виден издалека и уже через десять минут его вернее, что осталось от него, везли в больничку. Через год, он без обеих ног, без частей мозга – полный инвалид, валяясь в психиатрической клинике как-то ночью делая из простыни, петлю, вспомнил слова военного психиатра…

Стас улыбнулся, и люди подались назад. Челюсть Стаса тоже была искусственной – стальной, так как родную природную оторвало взрывом. Стас сделал шаг к своему минивэну и люди побежали. Побежали и три его попутчицы. Оказывается, они уже успели вытащить из машины свои вещи и теперь прятались за рядами машин.

Стас все еще улыбаясь, сел на водительское кресло и медленно тронулся по переезду. Его настроение испорченное неудачно поездкой улетучилось словно дым.

– Надо радоваться жизни! – вслух произнес Стас, вынимая из кармана телефон. Он собирался позвонить Женьку своему приятелю и сослуживцу и предложить ему съездить к ветерану в больницу.

«Негоже чтобы ветераны оставались одиноки!» – сказал про себя Стас, зная, что эти слова словно команда будут обязательно выполнены, как и все остальные подобные слова которые он произносил себе уже несколько лет. По-другому он и не умел…

До конца жизни мыться, до конца жизни чистить зубы и до конца жизни говорить себе эти простые, но очень важные слова:

– Надо жить и радоваться жизни!