Леопольд Федорович гордился своей внешностью: аккуратная седая бородка, сливающаяся с усами, зачесанные назад длинные волосы - тоже с благородной сединой, печальные выразительные глаза. Стареющий светский лев, как написали бы классики лет сто с лишним назад. Готовый герой для истории о провинциальных дворянах. Усадьбы, интриги, непременный любовный треугольник, смутное предчувствие революционных бурь... Да-с, типаж!

  Он провёл специальной маленькой расчёской по бородке, любуясь уложенными один к одному волосками, поправил узел галстука и стряхнул пылинку с лацкана пиджака.

  Прекрасно, просто прекрасно! Теперь можно идти на службу, зная, что выглядит идеально.

  Леопольд Федорович был влюблён в себя. Эта любовь помешала обзавестись семьёй, хотя желающих помочь ему в этом было немало. Женщины верили, что он обратит хотя бы часть своего самолюбования на них. Прольет луч неземного свечения, исходившего из глубины глаз, будет гулять со своими детьми - сперва равномерно покачивая коляску, а затем и за руку, - по аллеям парка. Но все они глубоко ошибались. Любовь Леопольда Федоровича была направлена исключительно на самого себя. Не отрицая красоты вокруг, он иногда позволял любить себя, принимал знаки внимания - от подарков в виде хорошего одеколона до минета в кабинете на кафедре истории права. При этом он пристально следил за намерениями очередной жертвы своей красоты. Когда эти самые намерения женщины хотя бы на шаг переступали через границу его свободы, происходило расставание - такое же красивое и вежливое, как недавние отношения.

  Жить он предпочитал один, и это прекрасно получалось.

  Работая преподавателем, Леопольд Федорович не бедствовал. Кафедра истории права, как и следует из названия, относилась к юридическому факультету старейшего областного ВУЗа. Место, притягательное для детей людей денежных, готовых оплатить глупость и лень своих чад на пути к диплому. Удачно защищённая ещё в молодости кандидатская не давала, конечно, возможности стать профессором, но надёжно избавляла и от страха быть уволенным при очередной переаттестации.

  Сегодня с утра, кстати, звонил один из таких родителей. Это сулило пару сотен долларов, что поднимало настроение и делало прекрасное утро ещё лучше. Разумеется, встретиться следовало на нейтральной территории: ни приглашать домой, ни, упаси Господи, встречаться в здании юрфака не стоило.

  - Полагаю, разумнее всего будет пересечься в кафе, Надим Архатович, - так и сказал он родителю в ответ на предложение. - В десять тридцать я буду в "Венеции". Знаете, на площади Революции? Да, да, недалеко от губернской администрации, слева. Прекрасно. До встречи!

  Нерусский. Так даже лучше, можно поторговаться до трёхсот.

  Леопольд Федорович завязал шарф, накинул, не застегивая, щегольскую дубленку, прихватил портфель и спустился вниз по ступенькам. Машина во дворе, чистить не нужно.

  Пискнул замок открываемой двери подъезда, и он вышел из дома. Возле его "субару" стояли два парня, постарше студентов. Да и не тянули они на студентов - одинаковые вязаные шапочки ценой в пачку хороших сигарет, короткие куртки, темные джинсы.

  Униформа какая-то у современных гопников, право слово!

  Парни курили, коротко сплевавая на снег, и о чем-то неспешно говорили, посматривая по сторонам. Стой они где угодно во дворе, Леопольд Федорович вряд ли обратил на них внимание, но они торчали прямо перед капотом его машины. Это напрягало. Остаться без дублёнки, портфеля и собственной машины не входило в его планы. Ещё и ножом полоснут, с них станется.

  - Господа, - подойдя ближе, обратился он к парням. - Над подъездом висит камера, уже запечатлевшая вас во всех ракурсах.

  - Ты что, дядя? - зло откликнулся один из куривших. - Стоим тут, трём за жизнь, никого не трогаем. Чего пугаешь?

  - Не имел ни малейшего намерения, - холодно ответил Леопольд Федорович. - Просто отойдите от моей машины, мне ехать надо. Денег у меня с собой нет, а выезд со двора открывает не транспондер, а консьерж. Вручную. Я к тому, что машину с вами не выпустят, а брать с меня нечего.

  - Вот народ пошёл, - оскалился второй. - Боятся всего. Да ехай, нам-то чего.

  - Благодарю! - Обойдя их сбоку, Леопольд Федорович подошёл к водительской двери. Щёлкнул замок и он, закинув на соседнее сидение портфель, неторопливо залез за руль.

  Парни отошли немного в сторону, освобождая машине выезд.

  Двигатель заурчал, прогреваясь. Из рефлекторов потянул пока ещё холодный воздух, неприятно обдувая лицо. Пахло холодным пластиком и бензином.

  Один из парней подошёл к водительскому окну и постучал костяшками пальцев.

  - Слушаю вас, - опустив стекло, спросил Леопольд Федорович. Напряжение, что его могут ограбить, отпустило. Теперь он разговаривал, как всегда и со всеми - ровно, но соблюдая дистанцию.

  - Это... Дядя, тут девка одна живёт. Анжела. Не знаешь квартиру? А то дом знаем, а дальше - затык. Ни фамилии, нихрена.

  - Не имею понятия, молодой человек, - сделав паузу, с достоинством ответил Леопольд Федорович. - Прошу прощения, я опаздываю.

  - Да ладно... - махнул рукой с сигаретой парень. - Не задерживаем. Жалко, что не в курсах.

  Стекло поползло вверх, отрезая уютный мир внутри машины от сложностей бытия снаружи. Климат-контроль, Моцарт, сладковатый аромат Fahrenheit. До встречи с чадолюбивым родителем полчаса, в самом деле, стоило бы поторопиться.

  Хм... Анжела? А ведь что-то знакомое, кстати, в голове крутится. Слышал он это имя. От консьержа Ахмеда, кажется. Точно, точно! Неделю назад тот спрашивал, не слышал ли Леопольд Федорович какого шума этажом выше. Там какие-то проблемы были. Или нет? Дому два года, но с соседями знакомиться даже в голову не приходило. Ахмед упомянул это имя, видимо, снимает квартиру. Имечко, конечно, на любителя. Какая-то собачья кличка или псевдоним недорогой проститутки. Впрочем, этим двоим он и знал бы - не сказал.

  Мерзкие персонажи. Наркоманы, наверное.