поддерживаемый всего лишь силой способных поломаться двигателей, на трясущихся словно хлипкие прутики крыльях, и с помощью мастерства пилотов, которые всего лишь обычные люди и, вполне возможно, весьма недалекие. Такие же чувства можно испытать, взглянув в пропасть. И это всего лишь от мысли, что можно потерять миску. А что же произойдет, когда ее действительно потеряешь. Тут надо бежать, молить о пощаде и целовать ноги или все иное, что предложат…
***
Анонимы, словно снайперы, засевшие в кустах.
***
Сложно при влиянии множества сил идти прямо. Кратчайший путь человека – всегда кривая. Пусть будет сделано десять шагов вбок, хотя бы один шаг должен вести вперед.
*** Человек – как сданные богом карты. Поэтому всегда надо брать взятки на имеющиеся козыри и другие сильные карты и, не боясь, скидывать под игровой стол шестерки. *** Плохо, когда поэт примыкает к власти, получается, что-то вроде крысы с привязанным к хвосту колокольчиком. Каждый тихий шажок, каким стихотворение должно вползать в душу, начинает отливать звонком административного собрания. *** Если капля мысли, сверкнув на солнце, оценивается как истина, то отойдите чуть в сторону и вновь взгляните на эту каплю. Мы воспринимаем наши чувства по отношению к идеям, как оценку качества этих идей, и некоторая воздушность, просветленность, иногда возникающие, кажутся нам оценкой истинности познанного, на самом деле это чаще лишь в наркотический эффект самолюбования – сначала откликаются чувства, а не разум. *** Какой же заяц не мечтает прыгнуть так, чтобы полететь как птица? Подобное мышление может быть вызвано только завистью. Не уважением героического поступка птицы, а зависть к тому, что птица на такое способна. Какой же заяц не обрадуется, когда эту птицу настигнет несчастье или смерть? «Допрыгалась», – скажет заяц. *** Надежды на честность инквизиции выглядят очень романтично. *** Человеческий гений, возможно, лишь следствие болезненных состояний. Тогда отклики на их произведения и увлечения ими – это восстановление болезненных состояний авторов в самих читателях или зрителях. *** Вся система СМИ – лишь мнения по поводу, поскольку не в силах человека достоверно изложить даже самый простой факт. Но что еще хуже, таким же продуктом является правда в устах судьи, прокурора, следователя… *** Они, одетые в рясы, своенравно и единственноценно шагали по направлению к церкви маленького нефтяного города. И каждый из этих церковных чиновников олицетворял отстраненную дробину великого учения. Они обладали постом, возносившим их прочь от суетного человека. Они обладали постом, приносившим блага, независимые от суетного человека. Они обладали постом, возводившим их в сонм власти с привилегиями, недоступными суетному человеку. Поэтому ни одного узнающего взгляда, ни одного приветствия встречному не происходило от них, как от летящей пули. От них не исходило ничего кроме собственной значимости, которую, судя по суете их ног и по трепету скрывающего ноги церковного одеяния, они стремились быстрее донести от собственных мирских квартир с этажей пятиэтажек маленького нефтяного города до церкви. Не зная другого поведения, которым должен обладать представитель высшей власти, шли они, показательно не замечая ничего вокруг, как самые обычные чиновники, обладающие пожизненным доходным местом. Точно так, как крыса бежит из норы к продуктовому амбару. *** Грех взрослеть, когда еще можно побыть ребенком. *** Умение прощаться с плодами своими отличает здоровое дерево, то же, которое никак не может отпустить плоды, может сгнить вместе с ними. *** Любая болезнь есть гниение – имеющий обоняние, знает, насколько зловонен грипп. Гнилость заразна и никому не придет в голову держать рядом с хорошими продуктами пропастину, при этом мало кто переносит эту аналогию на себя, когда заболевает и распространяет свою гнилость, но есть еще более удивительное явление – это когда вполне здоровые люди вдыхают гнилость и не делают ровным счетом ничего, чтобы оградить себя от нее, но есть еще более удивительное – когда эти люди говорят: – Ничего страшного не происходит, я не боюсь, гниения не существует. *** Возможно ли человеческое без человеческого? Манекен, идол, статуя, кукла – не суть ли одно понятие в разных предназначениях? Только бревно, плывущее по течению, не реагирует на человеческое к нему отношение. И не только бревно, а все мертвое. Умертвляя свои человеческие эмоции, приближаешься к трупу уже при жизни. Зачем? Все живое должно волноваться. В этом его красота. Разве бесконечно спокойное море с плоской фигурой, от которого не дождешься ни звука плеска волн, ни бури, могло бы доставлять удовольствие? Но этот маленький нефтяной город и есть это плоское море. *** Счастье порой достигается такими средствами, что становится стыдно за их применение. Счастье подчас летит на крыльях запретных приемов. Но, с другой стороны – даже самый высокий полет – следствие приземленных средств. *** Зарабатывание денег делает из самых любопытных людей обыкновенных хозяйственников, стремящихся внешне оставаться такими же, как прежде, но внутренне давно потерявших интерес ко всем предметам, кроме денег и занятий, связанных с их добычей. *** Высокопарные стремления сродни поддельным украшениям, если не исследовать их суть – действуют на публику безукоризненно – как настоящие. *** Чрезмерно заумная мысль схожа с орехом и поверхностное мышление сумеет насладиться только твердостью его скорлупы, но никак не питательным ядром. Консервная банка в руках пещерного человека – всего лишь несъедобный камень. Есть и другая сторона. Мысль может быть настолько мелкой, что ее сложно отыскать. Мелкая монета в грязи – находка для нищего. А бывает, что мышление столь субъективно или уникально, что мысль оказывается спрятанной, как алмаз под толщей земли, но можно перерыть всю эту землю, а наткнуться всего лишь на кусок разбитой пивной бутылки. Мысль должна быть на поверхности, она должна привлекать. *** Самый простой способ вырасти в цене – рядиться под золото, и получить пробу. Сколько их во власти, рядящихся под золото и получивших пробу. Они множатся своими образами. Власть и богов объединяют выставленные на показ лики, но разница в том, что властителя обожествляют при жизни, рядят под золото, а святого – после смерти. Видимо это происходит потому, что главным для человека истинного все-таки является испытание смертью – реальной, а не душевной, как то происходит у властителя через какое-то время после его избрания на пост… *** В природе нет ни добра, ни зла. Есть люди, называющие
*** Человек – как сданные богом карты. Поэтому всегда надо брать взятки на имеющиеся козыри и другие сильные карты и, не боясь, скидывать под игровой стол шестерки. *** Плохо, когда поэт примыкает к власти, получается, что-то вроде крысы с привязанным к хвосту колокольчиком. Каждый тихий шажок, каким стихотворение должно вползать в душу, начинает отливать звонком административного собрания. *** Если капля мысли, сверкнув на солнце, оценивается как истина, то отойдите чуть в сторону и вновь взгляните на эту каплю. Мы воспринимаем наши чувства по отношению к идеям, как оценку качества этих идей, и некоторая воздушность, просветленность, иногда возникающие, кажутся нам оценкой истинности познанного, на самом деле это чаще лишь в наркотический эффект самолюбования – сначала откликаются чувства, а не разум. *** Какой же заяц не мечтает прыгнуть так, чтобы полететь как птица? Подобное мышление может быть вызвано только завистью. Не уважением героического поступка птицы, а зависть к тому, что птица на такое способна. Какой же заяц не обрадуется, когда эту птицу настигнет несчастье или смерть? «Допрыгалась», – скажет заяц. *** Надежды на честность инквизиции выглядят очень романтично. *** Человеческий гений, возможно, лишь следствие болезненных состояний. Тогда отклики на их произведения и увлечения ими – это восстановление болезненных состояний авторов в самих читателях или зрителях. *** Вся система СМИ – лишь мнения по поводу, поскольку не в силах человека достоверно изложить даже самый простой факт. Но что еще хуже, таким же продуктом является правда в устах судьи, прокурора, следователя… *** Они, одетые в рясы, своенравно и единственноценно шагали по направлению к церкви маленького нефтяного города. И каждый из этих церковных чиновников олицетворял отстраненную дробину великого учения. Они обладали постом, возносившим их прочь от суетного человека. Они обладали постом, приносившим блага, независимые от суетного человека. Они обладали постом, возводившим их в сонм власти с привилегиями, недоступными суетному человеку. Поэтому ни одного узнающего взгляда, ни одного приветствия встречному не происходило от них, как от летящей пули. От них не исходило ничего кроме собственной значимости, которую, судя по суете их ног и по трепету скрывающего ноги церковного одеяния, они стремились быстрее донести от собственных мирских квартир с этажей пятиэтажек маленького нефтяного города до церкви. Не зная другого поведения, которым должен обладать представитель высшей власти, шли они, показательно не замечая ничего вокруг, как самые обычные чиновники, обладающие пожизненным доходным местом. Точно так, как крыса бежит из норы к продуктовому амбару. *** Грех взрослеть, когда еще можно побыть ребенком. *** Умение прощаться с плодами своими отличает здоровое дерево, то же, которое никак не может отпустить плоды, может сгнить вместе с ними. *** Любая болезнь есть гниение – имеющий обоняние, знает, насколько зловонен грипп. Гнилость заразна и никому не придет в голову держать рядом с хорошими продуктами пропастину, при этом мало кто переносит эту аналогию на себя, когда заболевает и распространяет свою гнилость, но есть еще более удивительное явление – это когда вполне здоровые люди вдыхают гнилость и не делают ровным счетом ничего, чтобы оградить себя от нее, но есть еще более удивительное – когда эти люди говорят: – Ничего страшного не происходит, я не боюсь, гниения не существует. *** Возможно ли человеческое без человеческого? Манекен, идол, статуя, кукла – не суть ли одно понятие в разных предназначениях? Только бревно, плывущее по течению, не реагирует на человеческое к нему отношение. И не только бревно, а все мертвое. Умертвляя свои человеческие эмоции, приближаешься к трупу уже при жизни. Зачем? Все живое должно волноваться. В этом его красота. Разве бесконечно спокойное море с плоской фигурой, от которого не дождешься ни звука плеска волн, ни бури, могло бы доставлять удовольствие? Но этот маленький нефтяной город и есть это плоское море. *** Счастье порой достигается такими средствами, что становится стыдно за их применение. Счастье подчас летит на крыльях запретных приемов. Но, с другой стороны – даже самый высокий полет – следствие приземленных средств. *** Зарабатывание денег делает из самых любопытных людей обыкновенных хозяйственников, стремящихся внешне оставаться такими же, как прежде, но внутренне давно потерявших интерес ко всем предметам, кроме денег и занятий, связанных с их добычей. *** Высокопарные стремления сродни поддельным украшениям, если не исследовать их суть – действуют на публику безукоризненно – как настоящие. *** Чрезмерно заумная мысль схожа с орехом и поверхностное мышление сумеет насладиться только твердостью его скорлупы, но никак не питательным ядром. Консервная банка в руках пещерного человека – всего лишь несъедобный камень. Есть и другая сторона. Мысль может быть настолько мелкой, что ее сложно отыскать. Мелкая монета в грязи – находка для нищего. А бывает, что мышление столь субъективно или уникально, что мысль оказывается спрятанной, как алмаз под толщей земли, но можно перерыть всю эту землю, а наткнуться всего лишь на кусок разбитой пивной бутылки. Мысль должна быть на поверхности, она должна привлекать. *** Самый простой способ вырасти в цене – рядиться под золото, и получить пробу. Сколько их во власти, рядящихся под золото и получивших пробу. Они множатся своими образами. Власть и богов объединяют выставленные на показ лики, но разница в том, что властителя обожествляют при жизни, рядят под золото, а святого – после смерти. Видимо это происходит потому, что главным для человека истинного все-таки является испытание смертью – реальной, а не душевной, как то происходит у властителя через какое-то время после его избрания на пост… *** В природе нет ни добра, ни зла. Есть люди, называющие