опали, но их листья все еще зеленые, а кусты роз стоят с красными набухшими бутонами. Дуб, чья крона бросает тень на дом, пылает оранжевым и желтым.
Вхожу в парадную дверь. Мимо меня по главному коридору проходит женщина в униформе. Я узнаю в ней медсестру, которая приходит раз в день, чтобы следить за состоянием отца. Иду в главную спальню, которая превращена в импровизированную больничную палату: механизированная кровать, инвалидное кресло, капельница, кислородный баллон, множество тихо пищащих мониторов. Другая молодая женщина в обычной одежде — его ночная сиделка, которая спит в гостевой спальне — смотрит на меня поверх книги, которую читает. Вид всего этого медицинского оборудования все еще немного пугает меня, но в то же время успокаивает, потому что я знаю, что с ним всегда кто-то есть, чтобы в любое время помочь ему.
— Привет, пап. Как себя чувствуешь? — здороваюсь я, пересекая комнату. Отец сидит в постели. Сегодня, должно быть, относительно безболезненный день.
Он поднимает руку и слабо взмахивает ею, несколько проводов и трубок свисает с его руки.
— Добрый день, милая. Сначала расскажи, как ты.
Я улыбаюсь ему. Он всегда настаивает на этом, несмотря ни на что. Наклоняюсь, чтобы поцеловать его в щеку, и сажусь в кресло рядом с ним.
— Ну, в «Тейт и Кейн» все отлично. Наши цены на акции выше, чем они были за последние десять лет. Мы получили так много заказов, что пришлось нанять несколько подрядчиков, чтобы прикрыть тылы.
— Отличные новости, — говорит он. — Я так горжусь тобой и Ноем. Вы сделали для этой компании больше, чем я когда-либо мечтал. Жаль, что Билл не дожил до этого дня, но, думаю, мне выпадет шанс рассказать ему обо всем, когда попаду на небеса. — Затем отец бросает на меня взгляд, чуть приподняв бровь. — Тебе нравится быть генеральным директором? Надеюсь, что у тебя все же остается время на себя.
— Да, мне нравится. И мы стараемся выделить время, чтобы проводить выходные вместе.
— Звучит так, словно дома все хорошо.
Я киваю, ухмыляясь. Иногда у меня все еще кружится голова от факта, что я замужем за Ноем — и теперь по-настоящему, а не только юридически.
— И у меня большое объявление.
— Да?
Я наклоняюсь, чтобы взять отца за руку, и смотрю ему прямо в глаза.
— Я беременна.
Выражение радости постепенно появляется у него на лице, когда хорошие новости, наконец-то, доходят до него.
— Правда? Ты уверена?
— Я только вчера ходила к доктору на официальное обследование.
Обычно не стоит говорить о беременности так рано, но внук — последнее желание моего отца. Поэтому я немного форсирую события.
— Ох, как чудесно! — Он блаженно вздыхает, а в его глазах блестят слезы.
Я уже и не думала, что смогу разделить с отцом этот искренний и милый момент.
— Как ты себя чувствуешь? Вы уже думали об именах? — спрашивает он.
— Я чувствую себя отлично, не волнуйся. Мы решили, что мальчика назовем Уильямом или Фредериком, а девочку — Далией или Сьюзен.
Кажется правильным назвать нашего ребенка в честь дедушки или бабушки.
Папа моргает, а затем смеется, пока приступ кашля не прерывает его.
— Я ценю это, но, милая, ради Бога, не называй беднягу Фредом. Или, по крайней мере, используй его в качестве второго имени, а не первого. В наши дни это имя несколько старомодно.
— А Далия нет?
— Возможно, но тебе лучше обсудить это с Ноем.
— Я учту это, — говорю я с усмешкой. Не отпуская отцовской ладони, достаю из сумочки небольшой сверток, обернутый тканью. — Но я не уверена, что в течение нескольких ближайших дней он сможет нормально думать. Он был так взволнован вчера, что выбежал прямо из кабинета врача и купил это.
Папа разворачивает подарок. Это детский комбинезон из мягкого хлопка бледно-желтого цвета. Улыбаясь мне, он прижимает его к своей груди.
Я нежно сжимаю его ладонь.
— Хорошо, пап, я рассказала тебе, как дела у меня. Теперь твоя очередь рассказать мне, как ты.
— Разве ты не видишь, милая? Я очень счастлив.
— Я тоже, — смаргивая слезы, соглашаюсь я.
ЛитВек: бестселлеры недели
