Итта Элиман Бон Джорно

На Петроградской стороне, неподалеку от мечети, среди запутанных переулков и крошечных скверов, расположен старый трамвайный парк. Рядом с парком притулился длинный, как кишка четырехэтажный дом, отданный во владение трамвайному ведомству. Летом во внутреннем дворе цветут липы и тополиный пух летит в открытые окна вместе с веселым трамвайным звоном. Зимой же двор заметает сугробами и дворничиха Гульнара, яростно работая лопатой, ворчит и утирает пот с широкого добродушного лица.

Гриша юркнул в дыру в заборе, чтобы не обходить проходную, и сразу наткнулся на маленькую, закутанную в пестрый платок, Гульнару.

— Шарахаешься по сугробам, как шпана, — румяная Гульнара облокотилась на лопату. — Нормальных дверей что ли нет? Я вот там какую дорожку расчистила, ай! А тут принципиально убирать не буду. Ныряйте в снег, если некультурные.

— Теть Гуль, я в последний раз! Чесн слово!

— Бумажку вон подними, раз мимо идешь. Твой двор или чей?

Гриша послушно наклонился за упавшим у входа в подъезд флаером. Листок наполовину торчал из снега, края потемнели от воды.

«Центр иностранных языков „Полиглот“, — прочитал он. — Курсы, переводы.»

На фотографии довольные студенты хвастались своими дипломами. Девушка в синей шапочке так заразительно улыбалась, что Грише захотелось постоять рядом с ней, а, может, даже записаться на какие-нибудь курсы.

Сунув рекламу в карман, он вошел в дом и поспешил по захоженным до вмятин ступенькам на четвертый этаж.

На площадке между этажами, философски вглядываясь в цветастое вечернее небо, курил Петрович.

— Привет! — Гриша кивнул соседу по коммунальной квартире. — Там тетя Гуля лютует. Дыру в заборе охраняет.

Петрович утопил сигарету в переполненной пепельнице и с надеждой посмотрел на Гришу:

— Слушай, ты английский знаешь?

— Плохо. — признался Гриша. — Вот, думаю на курсы записаться.

— Плохо — лучше, чем ничего, — резонно заметил Петрович. — Пойдем ко мне! Дело есть!

— Ладно. Кофе только сварю.

Гриша разделся, насыпал в турку кофе из пакета «Якобс» и пошел на кухню. В общем коридоре царила небывалая тишина. Машка не лаяла, не выскочила из-за угла, не впилась острыми зубами в пятку.

— Тетя Фима, а где Машка?

Толстая-претолстая тетя Фима чистила морковь. В кастрюле варились свиные ноги на новогодний холодец. Бульон бурлил.

— Ты, Гриша, конечно, парень неплохой… — Соседка отложила нож, тяжело повернулась к Грише и угрожающе вытерла руки о халат, — но… не сглазь! Вовка с друзьями пошел шаландаться, так Анька ему Машку всучила. Кабы не вернулись! Не каркай, дай пожить спокойно.

В коридоре Гришу ждал Петрович, нетерпеливо постукивая о половицу рваным домашним тапком.

— Сварил? — обрадовался тот. — Пойдем!

Петрович был мужик одинокий, рукастый, лет сорока с хвостиком. Он считал ненужным что-то менять в жизни, особенно лишним ему представлялся ремонт.

Большие окна пропускали много света. Шторы с синими маками, плакат Виктора Цоя у трюмо. На желтых обоях висел выцветший гобелен с оленями, на рыжем облупленном полу грустил потертый турецкий ковер. В книжном шкафу пылились хорошие старые книги и журналы по подписке тех времен, когда фантастику читали только в «Науке и Жизни».

Посередине комнаты расположился просторный круглый стол, накрытый засаленной скатертью с бахромой. На столе ожидали: полная бутылка водки «Дубравушка», нарезанная вареная колбаса, Бородинский хлеб и большая ваза с пряниками.

За столом сидела женщина, даже не женщина — дама.

Она сидела спиной к окну, спокойная, почти недвижная. Распущенные волосы мягко ложились на плечи, длинное зеленое платье с широким декольте доставало до пола. Дама была чуть полновата, но Петровичу нравились как раз такие.

— Здравствуйте! — Гриша почувствовал, что робеет.

Гостья подняла на него теплый взгляд, кротко улыбнулась и произнесла что-то непонятное бархатным, тихим голосом.

— Не старайся! — вздохнул Петрович. — Давай сразу по-английски!

— Хеллоу! — Гриша поставил турку с кофе на стол. Он поймал умиротворенное настроение гостьи и стал говорить тише: — Хау а юю?

Дама снова улыбнулась, отрицательно качнув головой.

— Капец! — сказал Петрович. — И че делать? Битый час сидим. Лопочет что-то, улыбается. Така-а-ая! — глаза Петровича наполнились неожиданной нежностью. — Мечта!

— Где ты ее взял? — осторожно спросил Гриша.

— Я-то? Не поверишь! У магаза. Да ты садись! Наливай свой кофий. — Петрович подставил Грише стул. — Выхожу из «Пятерочки» — стоит у входа. Метель, а она в платье. Я ей говорю: «Ты чего, мадам, замерзнешь же!» Молчит, улыбается. Вижу: красивая, ухоженная, не бомжиха какая. Я тогда ей: «Пошли. Ну нельзя же так стоять!» Она и пошла. Вот и вся история. Водку не оценила, чай пьёт.

— Офигеть! Давай Анну Семеновну позовем, — предложил Гриша. — Может, она разберется, что за язык.

Анна Семёновна, учительница начальных классов, высокая тощая брюнетка со впалой грудью и всегда безупречным маникюром, пришла на зов сразу. Задержалась в дверном проеме, придирчиво осматривая иностранку.

— Надо же! Как похожа. Не пойму только на кого. А! Ну, конечно! У подруги на стене портрет висит, вылитая. Я каждый раз смотрю и думаю — как так можно было жить — без бровей!

Затем Анна Семеновна наклонилась к гостье и громко, словно это как-то влияло на языковой барьер, крикнула: «Хеллоу!»

— Ио нон компрэнде, — немного испуганно пролепетала дама.

— Мда… — Анна Семеновна поправила очки. — Тяжелый случай. То ли испанский, то ли итальянский. Где вы, Игорь Петрович, только с ними знакомитесь?

— У магазина, — хмуро буркнул Петрович. Анну Семеновну он побаивался, как и всех учителей, с которыми у Петровича были связаны не лучшие воспоминания о детстве.

— Так, ладно! — из туалета вышла тетя Фима, громко сморкаясь в салфетку. — Холодно там сидеть, подслушивать. Все равно не слышно ни черта. Показывайте, что тут у вас?

Она оттеснила огромным бюстом Анну Семеновну и зашла в комнату. — Ого! Красота-то! Прямо я в молодости! — Тетя Фима немного оступилась, Петрович собирался подхватить ее, но та выставила руки вперед и уже тихо, совсем другим голосом добавила. — Но-но! Без рук, Игореш. Я в порядке. Значит так. Сейчас я принесу ей своих пирогов. А вы быстро ищите переводчика. Такую невесту надо брать.

— Эээ, теть Фима. Какая невеста? Я ее у магазина нашел. Привел, чтоб не окоченела там.

— Слушать ничего не желаю. Ищи переводчика! Ну!

— Конечно! — Гриша хлопнул себя по лбу.

Он побежал к себе, накопал в кармане куртки