сейчас пустует.

Я вздрогнул.

— Понятно. Покажете мне его потом, констебль, надо всё оформить как следует. Затем убийца на некоторое время оставил девушку — на полчаса или час, сказать точнее не могу, — а затем подвесил на кружевах.

— Это… довольно дорогие кружева, — младший констебль Пэджет старался держаться, но его выдавал неестественно-бледный цвет лица. — Они взяты у миссис Калп… эээ… украдены из её шкафа, где она хранит вещи для рукоделия. Это крепкие кружева из Хонинтона, те, которые любит Её Величество…

Я понимающе кивнул. Мэри тоже покупала хонинтонские кружева, каждый раз вспоминая, что королева Виктория, да хранит её Господь, на свадьбе была именно в них, в отечественных, а не каких-то там брюссельских или фландрийских. Мне подобные проявления патриотизма казались очень милыми, и может, поэтому я смотрел сквозь пальцы на стоимость этих, столь любимых женщинами, финтифлюшек.

— Миссис Калп… эээ… говорит, что у неё давно кто-то ворует из шкафа. Но до сих пор ограничивались парой булавок или несколькими бисеринами. Узнав о пропаже кружев, она… ну… в общем, разозлилась. Но она говорит, что никогда не подозревала Глэдис. Скорее, Сару Пайл, ещё одну горничную.

Вздохнув, я приготовился сообщить бравым полицейским ещё одну плохую новость.

— Вы должны знать ещё кое-что, господа. За день или два до убийства Глэдис кто-то изнасиловал. Перед этим связал: на руках слабые потёртости. Должны были остаться синяки, но трупные пятна скрыли их.

Наступила гнетущая тишина, которую прервал побагровевший Норрингтон:

— Ах он мерзавец!

— Кто?

— Этот подлый маленький ублюдок, Арни Прентис! Ну, попляшет он у меня! Сначала у меня, а потом в петле!

И честный констебль выскочил на улицу, не слушая моих восклицаний и не реагируя на попытки его остановить.

* * *

— Этого не может быть, — сказала мне Мэри.

Настроение у нас было самое что ни на есть подавленное. Арнольда Прентиса арестовали, хотя мальчишка вопил по дороге в участок, что невиновен. Кажется, обращались с ним довольно-таки грубо. Старый мистер Прентис перестал скрывать свой порок и был найден мертвецки пьяным и избитым на пороге одного из пабов. Как пояснил владелец заведения, старика вышвырнули оттуда. «Ещё не хватало, чтобы мы отца убийцы поили! — гневно вещал этот краснолицый джентльмен. — Нет уж, сюда семейке Прентисов вход закрыт! У меня жена и две дочери!»

В этой обстановке Мэри снова сдала. Кашель вернулся, став более резким и глубоким. Под глазами моей жены залегли тёмно-синие круги. Я постепенно приходил в отчаяние.

— Мы должны что-нибудь сделать. Ты должен. Пожалуйста, милый!

— Но что я… Хорошо. Я напишу Холмсу. Сейчас же.

Мэри удовлетворённо улыбнулась и затихла, забывшись в беспокойном сне. Я же лишь покачал головой, в очередной раз удивившись хитростям, на которые пускаются женщины, дабы добиться своего. Ну что ей стоило сказать прямо?

Милая, добрая Мэри! Ради неё я был готов на всё. Даже потревожить покой друга. Впрочем, некое шестое чувство подсказывало мне, что Шерлок Холмс, если он не занят каким-либо по-настоящему важным для Британии делом, будет лишь рад размять ум. Задача мнилась мне неразрешимой, но сколько раз мистер Холмс лишь смеялся над усилиями преступников, без труда разгадывая самые изощрённые, самые гнусные их планы!

Итак, я написал письмо, в котором подробнейшим образом изложил произошедшие события. Поскольку отель закрывался после десяти вечера, убийцей мог быть лишь тот, кто находился в здании «Инглнука». Таковыми я посчитал, во-первых, мистера и миссис Калп. Мистер Калп был моложе жены на пять лет и слушался супругу беспрекословно. Это был рыжеватый мужчина пикнического телосложения, обожавший отпустить в своём кругу шуточку-другую, но никогда не терявший чувства меры. Во-вторых, разумеется, я вспомнил о старике Прентисе. Говоря по правде, он мог запустить в гостиницу сына, но подобный ход событий казался мне маловероятным. Но никак нельзя было забывать, что у мистера Прентиса хранились ключи от всех номеров гостиницы, в том числе, разумеется, от двенадцатого. Постояльцев в «Инглнуке», помимо нас, было тогда всего четверо. Мистер и миссис Стёрджес вели тихий, размеренный образ жизни, регулярно принимали ванны с морской солью, утром обязательно гуляли по набережной, кормили чаек, после обеда миссис Стёрджес — миловидная блондинка, которую немного портил слабовольный подбородок — отдыхала у себя в номере, а затем спускалась вниз и проводила время, беседуя с миссис Калп или кем-нибудь из местных леди, зашедших в ресторанчик. Мистер же Стёрджес, сухопарый, немного похожий на цаплю, уходил играть в бильярд или бридж и возвращался где-то к девяти вечера.

Ещё в гостинице жил некто Оуэн Тиббетс, приехавший, как он уверял, для поправки здоровья. Вряд ли настолько пышущему энергией человеку это требовалось. Его лисья физиономия и хитрющие глаза, которые так и бегали по сторонам, мне крайне не понравились ещё при первой встрече. Возможно, с его появлением и начались мелкие кражи у миссис Калп?

Последним постояльцем был викарий Сполдинг, не высовывающий длинного крючковатого носа из-за газет, которые он требовал себе в невероятных количествах. Что он делал в «Инглнуке», оставалось для меня загадкой. Впрочем, викарий как раз относился к числу постоянных визитёров отеля, поэтому вряд ли персонал не заметил бы, если б этот человек стал вести себя недостойно.

Закончив рассказ о постояльцах, я спустился вниз и поболтал немного с миссис Калп о её горничных, заодно прописав ей лёгкие успокоительные капли. Мне удалось узнать, что Сару Пайл она увольнять не собирается — не теперь, когда никто не желает служить в этом отеле, — что помимо Сары, здесь трудится старая Пэнси Робинс, та самая, узнавшая меня, и Сабрина Уайт. Остальной персонал «Инглнука» был приходящим, так что вряд ли садовник, кухарка или мальчишка, приносящий с рынка покупки, могли быть участниками случившейся трагедии.

Отправив письмо, я вернулся в номер и стал ждать известий от Холмса. Однако вместо ожидаемой телеграммы либо даже длинного послания вечерний поезд привёз моего друга собственной персоной. Боюсь, я жал ему руку даже слишком горячо, чем вызвал его лёгкое смущение. Но я так боялся за Мэри! Вид Шерлока Холмса должен был её обрадовать. Так и случилось. Слабо улыбнувшись моему другу, милая Мэри срывающимся голосом попросила его найти настоящего убийцу и восстановить справедливость.

— Я не верю в виновность этого мальчика, мистер Холмс. Возможно, женская интуиция — слабый советчик, но мне кажется…

— Вам правильно кажется, миссис