========== Часть 1 ==========

Было промозглое мартовское утро. Солнце едва начало появляться из-за горизонта. Впрочем, его всё равно не было видно за сплошной пеленой туч. Я, на тот момент ещё всего лишь ассистент метеоролога, только прибыл в Балаклаву. Ещё совсем не сезон, туристов нет, поэтому городок ещё спал. Ни на остановке, ни внизу, в городе, не было ни души.

Подобрав свой чемоданчик, я начал спускаться к бухте. Мелкие дворики, улицы, крутые ступени и ещё только начавшие украшать себя листиками деревья приветствовали меня тишиной. Сильный запах моря, столь непривычный после многих лет работы в городе, был приятным и необычным.

Вот в одном из домов открылось окошко. Какой-то полноватый мужчина в белой майке выглянул наружу, закуривая сигарету. Заметив меня, он удивлённо уставился:

— Слышь, пацан, сезоном не ошибся? Рановато ещё загорать, — он довольно хрюкнул, одобряя собственную шутку.

— Я не за этим приехал. Извините, как в порт быстрее спуститься?

— Сейчас в море никто не ходит, пацан. Но если позарез надо — то, выйдя из двора, направо поверни. Первый перекрёсток пройдёшь, на втором спускайся. Прямо к пристани выйдешь.

— Спасибо!

Проведя меня слегка удивлённым взглядом, мужик стряхнул пепел с сигареты и что-то пробормотал.

Последовав его совету, я и впрямь оказался на пристани. Утренняя Балаклава была тихим местом. Впрочем, некоторые люди уже высыпали на улицу, но на порт эта активность не распространилась. Там не было ни души. Лишь чайки прыгали по мостовой, сражаясь за какую-то рыбину.

Десятки яликов усыпали причалы, болтались, тихо переговариваясь своим деревянным скрипом. Им вторили большие яхты, которые покачивались на волнах. Небольшой патрульный крейсер в дальнем конце бухты, словно король в этом царстве, мирно почивал, слегка двигаясь из стороны в сторону. Как и сказал мужик из окна, ни в одной лодке не было ни души. Непорядок. Вороненко с меня шкуру сдерёт, если опоздаю в первый же рабочий день.

Недовольно взглянув на часы, я убедился, что до встречи осталось всего два часа. Неясно, зачем профессор назначил местом встречи именно Чайку, но добраться туда по земле сейчас было невозможно — единственная дорога была перекрыта на ремонт. А значит, единственный путь — это на лодке из Балаклавы.

Вздохнув от безысходности, я уселся на бетонный блок, стоявший у воды, и застонал.

— В чём дело, молодой человек? — вдруг раздался старческий голос у меня за спиной.

Резко обернувшись, я увидел старика в матроске, стоящего в ялике просто у меня за спиной. И как я только умудрился его не заметить?

— Дядь, а вы в море ходите?

— Конечно хожу, дружок. А тебе куда? — он улыбнулся беззубой старческой улыбкой.

— Чайка.

— Ох, далековато, дружок. Море нынче неспокойное, опасно ходить.

— Я вдвойне заплачу, — сразу же выпалил я, не желая терять возможно единственный шанс добраться вовремя.

— Ладно, так и быть. Присаживайся, — дед слегка сдвинулся в сторону, освобождая для меня место.

Забравшись в ялик, я затолкал в него свою небогатую поклажу и уселся поудобнее на облупленной скамейке. Из всех окружающих корабликов, этот был самым неприглядным и старым.

— Ну-с, молодой человек, — вновь прокряхтел он, — рассказывайте. Как вас сюда занесло, да каким ветром?

— Долгая история, дядь. Я метеоролог…

— Кто-кто? — дед начал сражаться с глохнущим двигателем.

— Ме-те-о-ро-лог. Это такой человек, погоду изучает.

— Погоду, значит? — выкрикнул он, пытаясь перекричать дребезжание двигателя.

Ялик наконец завёлся и мы начали своё путешествие. Высокие своды Балаклавы окружали нас, словно стена. Справа виднелся громадный вход в батопорт. У него стояла пара УАЗиков. Видимо, что-то погружали. Либо, наоборот, выгружали. Я рассказывал и рассказывал. Изливал накипевшее за последние несколько недель. Дед хмыкал, кивал головой, иногда удивлённо восклицал. Вскоре мы вышли из бухты и оказались в открытом море. Сильная качка была непривычной, меня слегка затошнило. Развернув ялик параллельно берегу, дед повёл его вперёд.

—…После этого Корченко сказал, что меня переводят, дал всего пару дней на сборы. Теперь я должен встретиться с новым начальником, Вороненко. А вот как туда добраться — уже совсем другой вопрос.

— Ну-с, — сказал дед, подытоживая мою историю, — этот вопрос мы с вами уже решили. Интересная у вас история, нечего сказать.

Несколько минут мы плыли в тишине. Лишь лязг двигателя нарушал её. Вот мимо проплыла крепость Чембало, Серебряный пляж, ржавая Бочка Смерти над ним. Дед, которому всё это время словно не терпелось сказать что-то, наконец-то не выдержал:

— А хотите, я вам историю расскажу одну?

— Ну, почему бы и нет? — ответил я.

— Давно это было. Ещё когда Балаклава, как и Севастополь, в осаде была. Уж не знаю, сорок первый то был, или второй, да и не важно это. Тогда, уже когда Севастополь совсем закрыли со всех сторон, был один капитан. Уж не помню, как звали его, да и это тоже неважно. Капитан этот сам из Севастополя, да как-то раз подвозил какого-то сержанта в Балаклаву, да там и остался, когда блокада началась. Каждый день обстрелы были, куча кораблей потонула в аду том. А он тосковал. Дочь его осталась в Севастополе, а нормально связаться или перебраться в сам город тогда возможности не было, вот он и торчал в Балаклаве. Сгорал от тоски, такой вот был. Сидел там день за днём, локти заламывал да ходил из стороны в сторону. А потом и вовсе забрался в ялик да не покидал его. Дневал и ночевал в нём. Городские приносили ему еду, утешить пытались. А он ни о чём думать не мог кроме дочки своей. Одна девочка осталась в огромном городе под ежедневными обстрелами. Кошмар, короче, — дед сделал паузу. Посмотрев на море, которое простиралось вдаль, он вдохнул и продолжил: — В конце концов, в один день, блокада слегка разошлась. Был страшный шторм, немцы корабли поотгоняли к берегу. Ещё серебряный пляж штурмовать пытались. Наши тогда Бочку Смерти ещё держали, всыпали им что надо. Ну, мужик тот, недолго думая, бросился в ялик и решил попытать удачи. Стоило ему подбежать, как с ним ещё несколько отчаявшихся бросилось. Яликов десять отчалило. В каждый набилось по пятнадцать-двадцать человек, да так, что они едва не тонули от перегруза. А в море-то шторм.

Старик горько