плохонькие стихи о Вьетнаме и в то же время не слышат стона собственного соседа за стеной. Это тоже бегство от действительности, бегство, притворяющееся гражданственностью.
Классовая борьба расколола мир, но в своем изначальном и конечном смысле мир един, и надо чувствовать одинаковую ответственность и за взрывы бомб во Вьетнаме, я за стоны за стеной своего собственного соседа.
Товарищи! Как нам еще мешает групповщина, сколько сил мы тратим на изнурительную борьбу друг с другом вместо того, чтобы отдавать все силы для серьезной литературной работы.
Как бы хотелось, чтобы мы, писатели разных стилей и направлений, всегда были объединены единым порывом, всегда, как вчера, когда мы услышали трагическое известие о гибели наших трех космонавтов.
Мы потеряли 20 миллионов во время Великой Отечественной войны и, казалось бы, должны привыкнуть к потерям, но как мы все с вами были потрясены!
Вчера ночью я написал стихи, которые хотел бы вам прочесть.
У Камчатки и у Арбата,
над ангарскою быстриной
скорбный выдох: «Погибли ребята…»
Словно Реквием над страной.
Ты накройся туманом Урала,
мать Россия, устав от потерь.
Скольких ты на земле потеряла,
скольких в небе теряешь теперь.
Ни один, как бы ни был увенчан,
не вернется в свой дам наконец.
На три сердца, больших, человечьих,
стало меньше в России сердец.
И какая тяжелая ноша
для людей, кому были они
просто Витя и просто Гоша,
просто Слава, — в недавние дни.
Мой малыш-несмышленыш смеется —
он поймет все когда-нибудь сам,
и рыдает по радио Моцарт,
как отец по своим сыновьям.
О, Матросовы ракетодромов!
Вы оставили нам свой устав:
даже в космосе, жилкой не дрогнув,
умирать на рабочих местах.
Сколько в небе невзятых дотов!
Но пока человечество есть,
пламя будущих звездолетов —
это вечный огонь в вашу честь.
Вы бессмертны, как возглас: «Есть пламя!»,
и неправда, что связь прервалась.
Между Родиной нашей и нами —
двусторонняя вечная связь.
И такая двусторонняя вечная связь, товарищи, будет существовать всегда между нашим народом и нашей литературой! (Аплодисменты.)