кресле, с бутылочкой пива в руках. И без цепей.

А цепи в свете демонической атаки очень даже ничего…

Под загробный визг женщины твари метнулись к Охотнику — две тени, клацавшие зубами, отследить движение которых весьма проблематично. Только алые блики глаз обозначали траекторию… По одной паре угольков он и хлестнул остатками стали.

Удар пропал впустую.

Николай рванулся к чаще сталагмитов, оставив на растерзание бесновавшимся тварям груду камней.

Осколки и вой, темнота и ветвистый танец молний.

Уходя от преследователей, Охотник обогнул хрустальный наплыв льда, заметил рядом неясные отблески…Сотворенная Белой энергия перерубила одно из пещерных украшений. Уколы холода подстегнули волю — он с ходу пнул клонившийся набок сталагмит.

Рев захлебнулся; неуверенно пискнув, демон растопырил конечности, открывая вид на хрустальное копье, пробившее грудь. Охотник пригнулся; когтистая лапа свистнула в миллиметре от затылка…

«Гибель!» — призвала снежная особа. Она лихорадочно вспоминала доступные заклятия, чтобы не провалить так удачно начатый обряд. Ледяные Оковы будут в самый раз: простые в реализации, они позволят Брату разделаться с человеком.

Сон, лень, холод. Вихрь снега и белая пустыня…

Николай опустился на колени, попробовал атаковать топтавшегося рядом противника… Громада пасти молотом устремилась к нему — разрослась до невообразимых размеров… и схлопнулась под радужный сноп лучей. Пещеру наполнил нестерпимый вой.

Новый голос — звонкий, чистый, мелодичный — прокричал несколько слов.

Возродившись из тьмы, Охотник во тьму и вернулся.

***

Мягкий пух и жемчужные тона — окружение то блекло, то вспыхивало цветом и чувствами. Вопреки последним воспоминаниям лежать удобно… Он нехотя открыл глаза, боясь увидеть смерть. Судьба сжалилась — обстановка вокруг напоминала дворцовые палаты. Высокая светлая комната, чьи стены украшали гобелены и лепные барельефы. Укрытая балдахином кровать, кресла, ажурные столики, яркие свечи.

Перекинув ноги через край постели, Николай уткнулся пальцами в меховые тапочки. Быстрый взгляд по сторонам обнаружил у кровати низкую обитую бархатом тумбочку, что приютила великолепный наряд — черный, отделанный разноцветными бликами, простой до изящества.

— Я в раю, — понял Николай, одеваясь.

Он шагнул к окну и от неожиданности едва не рухнул на ковер. Пространство отсутствовало, точнее имелось в ограниченном варианте. Мощеный коричневыми плитами двор замка, по началу ухоженный, на расстоянии метров тридцати резко переходил в бурую равнину, исчерченную каменными грядами. Равнина без всякой видимой причины обрывалась в багровую пустоту. Словно площадку, на которой располагался замок, подвесили внутри красного шара.

Столь быстрая смена обстановки никоим образом не устраивала Николая.

— А это что? — Он обернулся на звук журчания воды.

Неведомый хозяин предлагал умыться; в оформленную под морскую раковину ванну падал миниатюрный водопад… Охотник увидел радугу среди облака капель. Ну а когда он заметил клочки мха на валунах, что составляли живописный бордюр водяного потока…

— Я требую объяснений! — гаркнул он.

Тишина.

Рядом с ванной материализовались зубная щетка, кусок пахучего мыла и полотенце, что успокаивало. Приведя себя в порядок, Николай осмотрелся в поисках двери. Он не успел сделать и шага, как дверные створки разъехались в стороны, допуская на порог троих леди. Укутанные в щелк они мало что прояснили в ситуации.

— Просим вас следовать за нами, Повелитель.

— Куда? — Он бросился вслед за удалявшейся прислугой. — Да погодите вы…

Коридоры, галереи, залы промелькнули мимо в спринтерском темпе. Николай решился задать вопрос стремительным и грациозным спинам — он устал бегать на поводке. И не спросил — за очередным поворотом чувства резанула обжигающая волна. Он споткнулся, захрипел, снедаемый огнём. Неизбежность, отсутствие выхода, ускользавшее спасение, предопределённость — любые усилия бесполезны, воля лишь миф…

Он толкнул массивную дверь — финальную черту, перед которой оказался, — и с трудом преодолел порог. Упоительные ароматы яств и дорогая отделка трапезного зала… Он не заметил их, узрев во главе обеденного стола ее — видение из снов невероятной красоты.

Обретя плоть и кровь, она нервно глянула на изобилие снеди, поправила волосы и, узрев отвисшую челюсть Роса, констатировала:

— Хетч.