========== Часть 1 ==========

Их встреча была похожа на сказку, но отнюдь не на ту, в которой храбрый принц спасает прекрасную принцессу из лап чудовища, хотя реальность была близка к этому.

Хэллоуин. Ночь. Та самая, когда грань между мирами стирается и можно связаться с духами или даже увидеть призраков.

Людвиг не любил Хэллоуин, как и большинство других праздников включая собственный день рождения. На то были причины. Он не знал настоящей даты дня своего рождения, потому что родная мать бросила его, отдала в детский дом. Последующие дни рождения он не праздновал.

А что вы хотели? Случайная беременность. Его мать по глупости связалась с иностранцем в надежде построить счастливое будущее, а тот её бросил с младенцем на руках. Ну раз этот ребёнок родному отцу не нужен, то ей и подавно. К тому же эти светлые волосы и голубые глаза будут навевать ей нехорошие воспоминания, мальчишка-то уж больно на своего папашу похож, даже губами шлепает в точности как он.

Семь долгих и мучительных лет Людвиг прожил там, среди казенных стен и множества других брошенных детей, пока не пришли они. Байльшмидты. Эта семья усыновила его, взяла под крыло. Людвиг хоть и был рад, но не мог не задаваться вопросом, зачем они это сделали? У них ведь уже есть сын. Гилберт. Людвигу он не понравился: слишком громкий, горластый и любит по утрам и вечерам бренчать на своей дурацкой гитаре.

Людвигу понадобился год, чтобы осознать, какой он на самом деле классный. Они сдружились, не сразу, но всё же смогли найти общий язык и теперь вместе учили аккорды, щипая струны в четыре руки.

Прошёл ещё год. Людвиг понимал, что они с Гилберт больше не могут быть друзьями. Нет, неправильно это. Теперь они братья. Это слово имело необычный чудодейственный эффект, поскольку раньше как раз-таки из-за Гилберта Людвиг чувствовал себя чужим в этой семья, а родители… Они больше походили на дальних родственников, которые спустя сто лет наконец-то созрели для детей, но возраст уже не тот, вот и решили усыновить внучатого пленника. Сейчас всё по-другому. Людвиг не гость, он полноправный член семьи Байльшмидт, у которого есть собственная зубная щётка, чашка, тарелка, даже вилка, на которой золотыми буквами выгравировано его имя.

— А вы меня не отдадите? — с опаской спросил Людвиг, боясь, что его в любой момент могут вернуть туда, откуда взяли.

— Будешь плохо себя вести, конечно отдадим, — рассмеялся глава семейства, но заметив, неодобрительный взгляд супруги поспешил исправиться: — к бабушке на воспитание. Она тебя одной капустой кормить будет.

— Фридрих, прекрати. Нормально бабушка готовит, и не одну капусту.

— Что-то я у неё на столе ни разу мяса не видел.

— Потому что врач запретил, — проворчала Гретхен, затаив обиду на мужа. — Вот чаще к ней ездил, знал бы такие подробности.

— И что? Ну ладно ей нельзя, но нам-то можно. Внуков же надо чем-то баловать, не одним же рагу с кучей капусты.

— Сейчас договоришься и останешься без сладкого, а завтра сядешь на морковную диету.

Наблюдая за бытовой ссорой родителей, дети тихонько хихикали. Как считали оба брата, родители у них были самые классные, лучшие, хорошие, а самое главное любили их одинаково, и эта любовь была взаимной.

Спустя еще полгода Людвиг впервые отпраздновал свой день рождения. Он появился на свет третьего октября, а усыновили его двадцатого февраля. Этот день и стал тем самым. Он будто заново родился, считай второй день рождения, а первый он даже вспоминать не хотел.

Задолго до Хэллоуина братьев отправляли куда-нибудь подальше, к родственникам, чтобы дети не видели всего того ужаса, творящегося на улицах города. Да, родители были категорически против данного праздника, считая его просто чушью, выдуманным каким-то подростком-готом, любящим призывать демонов на кладбищах. Поэтому братья и отправлялись куда угодно, главное подальше от этого всеобщего безумия. Но только не сегодня. Людвигу почти десять, Гилберту пятнадцать, они уже не дети, поэтому родители впервые оставили их дома, а сами, соскучившись по рагу с капустой, решили съездить к бабушке, но при этом настрого запретив детям даже смотреть на царящий на улицах хаос.

Убираясь дома, Людвиг вышел во двор. Нужно было выкинуть мусор.

Заметив возле мусорного бака рыдающую лягушку и волшебника в темной мантии (привет Хэллоуину), Людвиг растерялся. Стоит ли к ним подходить? А говорить? Родители этого явно не оценят, но…

Схватив одного из них за руку, Людвиг потянул его в сторону дома, поближе к свету, надеясь узнать, что же случилось. Но они только плакали, бормоча что-то наподобие «Страшно». Видать, и правда что-то случилось, возможно, маньяк напал или… Да что угодно!

Приведя в дом гостей, Людвиг приготовился к тому, что старший брат будет его ругать, но тот снова бренчал на гитаре, не слыша заливистого рыдания детей.

Диван, чай, плед. Людвиг всё же позвал Гилберта и попытался узнать, что же с ними случилось. Один из них, который был волшебником, оказался посмелее лягушонка и заговорил первым:

— Потерялись, — всхлипнул он, потянувшись к конфетам.

Гилберт любезно пододвинул вазочку поближе, чтобы гостям больше не пришлось тянутся. На вид им было где-то лет шесть-семь. Малыши совсем, а уже бегают одни по городу, выпрашивая сладости.

— А где вы живёте? — продолжил задавать вопросы Гилберт, смотря на чумазое лицо волшебника. От слез грим весь растёкся, превратившись в боевой раскрас, который обычно наносят солдаты.

Закончив с конфетами, они потянулись за печением, аппетитно похрустывая и кроша на пол и диван, отчего у Гилберта чудом глаз не стал дёргаться. Вопрос был проигнорирован. Ожидаемо. Они ведь совсем крохи и ещё не знают адреса дома, в котором живут, да и Байльшмидты видели их впервые на своей улице.

По всем законам жанрам следовало вызвать полицию, но в такие праздники хулиганов особенно много, так что им не дозвонишься, а если и повезёт, то приедут они только утром. Похоже, придётся дождаться родителей или всё же попробовать позвонить в полицию.

Пока Гилберт плавал в раздумьях, не зная, как поступить, волшебник попросился в туалет. Молча кивнув, Людвиг проводил его в нужную комнату и решил подождать, пока тот закончит. Конечно, дом у них был небольшой, но двухэтажный. Людвигу в своё время понадобился месяц, чтобы запомнить, где что находилось, и всё