ему дороже. Не хватало еще, чтобы герцог решил, будто смог купить сына добротной пищей. А перекусить он сможет и в другом месте, вдали от ехидных взглядов и неотёсанности солдат.

Напоследок бросив унылый взгляд в сторону казармы, юноша развернулся и медленно двинулся дальше по дороге, которая, пропетляв под мостом, выходила прямо к центру небольшого городка Фэйрворд, располагавшегося всего в часе езды от замка отца. Местные легенды гласили, что столетия назад, сразу после падения эльфийского королевства, один из предков Витарра первым собрал отряд и отправился изведывать опустевшие земли. В результате его походов возникло небольшое герцогство Фэйр, которое вскоре примкнуло к стремительно разраставшемуся людскому государству Адальор. Фэйрворд же стал первым поселением на новой территории, куда с широкой руки основателя поспешно начали стекаться люди. Но, несмотря на быстрое развитие и свое некогда ключевое значение, до статуса столицы или хотя бы торгового центра город не дорос. А о том, что именно с Фэйрворда когда-то начинала вершиться новая страница в истории королевства, напоминала лишь потускневшая бронзовая табличка на гранитном обелиске.

Впрочем, сейчас едва ли кто-то замечал и его, потому что жителям не было дела до прошлых достижений Адальора. И все же фамилия Фэйрхолл по-прежнему имела вес в этих краях. Не все, конечно, пылали любовью к герцогу Рэймонду и его отпрыску. Дела и проблемы близлежащих земель аристократ давно поручил виконтам и баронам, в то время как сам предпочитал вмешиваться только тогда, когда крестьянское недовольство грозилось перерасти в бунт, что бывало крайне редко. Да и в открытую выступать против главного феодала их области никто не решался — понимали, к чему могут привести бессмысленные роптания. Убедился Витарр в этом только после зачисления в полк, когда, обустроившись в казарме и засветившись перед командирами, невольно стал объектом всеобщего интереса. На тренировках, обходах и перерывах на трапезу он спиной постоянно ощущал чужие пристальные взгляды, не то любопытные, не то испепеляющие. Некоторые и после того, как юноша оборачивался, не стеснялись ехидно усмехаться или, будто ненароком, задеть его плечом. Подлизываться и водить дружбу с герцогским сынком, вопреки его собственным ожиданиям, никто особо не рвался. Но Витарра и такой расклад вполне устраивал — он не собирался задерживаться в воинской части. И хотя с тех пор прошел уже год, приятелями обзавестись так и не удалось.

Обойдя воркующую парочку влюбленных, едва плетущихся по узкому проулку, Витарр остановился около двухэтажной постройки с наглухо закрытыми ставнями. Вздохнув, потянул на себя дверь и поспешил скрыться внутри, стараясь не задеть головой покосившуюся деревянную вывеску с потускневшим от времени и непогоды рисунком. Таверна встречала гулом громкого смеха и возбужденно переговаривающихся голосов. В тесном помещении, насквозь пропахшем древесиной, потом чужих тел и разлитым пивом, было яблоку негде упасть. Горожане столпились около стойки, перекрикиваясь с друзьями и отмечая за выпивкой конец очередного трудового дня. Хозяин заведения, казалось, только и успевал, что откупоривать пузатые бочонки и до краев наполнять кружки игристым напитком. Откуда-то из толпы доносились слабые звуки лютни, которые практически сразу терялись в непрекращающемся шуме. Гомон стоял такой, будто под одной крышей разом собралась добрая половина города. И как простолюдины только выдерживают в такой духоте? Дышать же совершенно невозможно!

Побоявшись и вовсе остаться без воздуха, Витарр примостился за ближайшим у лестницы столиком и выложил на стол пригоршню бронзовых монет, надеясь, что их блеск привлечет внимание официанток, то и дело сновавших между многочисленными посетителями. Есть хотелось ужасно, а после разговора с отцом — еще и выпить. И перестать, наконец, уже о нем думать. Только оказавшись вдали от герцогского замка, Витарр понял, как на самом деле устал. Назойливые мысли, лихорадочно роящиеся в голове, порядком успели его утомить.

Запас денег, сохранившийся со времен последнего проявления щедрости Рэймонда Фэйрхолла, уже почти иссяк. Однако и этого хватало впрок, чтобы перекусить вяленым мясом и обеспечить себя парой-тройкой кружек темного эля. Медленно потягивая терпкий кисловатый напиток и морщась от далеко не приятной горечи, Витарр рассеянным взглядом осматривал переполненный зал. Было как-то непривычно осознавать, что его персона больше не привлекала всеобщее внимание. Не то чтобы юноше этого очень хотелось — за долгие годы тычки пальцами и перешептывания успели надоесть, а служба в казарме и вовсе отбила желание появляться на людях. И это новое ощущение спокойствия и умиротворенности Витарру даже нравилось. Он чувствовал, как голова медленно пустела, освобождаясь от воспоминаний чересчур насыщенного событиями дня, а тело постепенно расслаблялось. Хотелось поудобнее устроиться на шатком деревянном стуле, чтобы, уложив голову на согнутые руки, погрузиться в сон. Жар и сытость к этому располагали, а гул голосов, кажущийся теперь таким далеким, начинал слегка убаюкивать.

Приятная дремота развеялась, когда проходящая мимо официантка, забирая пустую посуду со стола, будто бы ненароком задела его бедром и затем виновато улыбнулась, кокетливо опустив взгляд. Вроде бы она была даже хорошенькой, во всяком случае, так показалось Витарру, перед глазами которого всё уже начинало расплываться. Странно на него действовало крестьянское пойло, которое он, будучи в другой ситуации, даже нюхать бы не стал. Отодвинув от себя деревянную кружку и невольно отметив, как при этом дрожали его пальцы, Витарр слегка улыбнулся девушке. Высокая, довольно стройная, блузка с и без того глубоким вырезом слишком натянута, а взгляд томный, загадочный, многообещающий. Ему доводилось общаться с такими, и будь он на несколько лет моложе, наверняка бы не сумел сдержаться от какого-нибудь вежливого и льстивого комментария, на который простолюдинки чересчур падки. Почему-то галантными манерами и воспитанием их легче всего завлечь — может, именно так они и распознают аристократическое происхождение? В любом случае, Витарр в свое время уже успел нагуляться. Даже идти наперекор отцу, который твердил, что подобным образом жизни он лишь опорочит его титул, как-то не хотелось. Как и вспоминать о том периоде, веселом, но абсолютно бессмысленном. А потому, проводив взглядом удалившуюся в сторону кухни официантку, перед этим многозначительно поманившую его за собой пальцем, юноша снова потянулся за элем. Спешить было некуда.