мы больше не можем. Двери были закрыты несколько дней. Ты сбита с толку и напугана. Я знаю. Со мной также. Но ты должна взять себя в руки и решить, хочешь ли ты стать свободной или же хочешь … навечно застрять здесь.

Наконец я смогла привлечь её внимание. Комочек устремляет на меня взгляд полного понимания, от которого я на мгновенье цепенею.

Не думала, что у ребенка может быть такой взгляд? Забыла где мы?

От её вопросов я возвращаюсь в состояние уверенности. Здесь в этом месте нет детей. Каким бы юным ты сюда не попал, обстоятельства заставляют тебя очень быстро распрощаться с детством. И происходит это по одной простой причине. В дурдоме нет места такому яркому состоянию. Неудивительно, что девочка прекрасно понимает всю серьёзность сложившегося положения.

– Я не знаю что здесь произошло, но вместе мы бы смогли разобраться и выбраться наружу. Как я могу обещать ей то, в чем сама не уверена. Как и не уверена в том, что нам вообще стоит выходить. – Она замечает этот проблеск неуверенности. И наверняка понимает, что я не могу ничего гарантировать. Но надежда на лучшее будущее все же берет верх.

Она ещё с минуту смотрит мне прям в глаза, а затем делает нечто для меня неожиданное. Она протягивает ко мне руку. Это тот же жест, которым я пыталась с неё подружиться изначально. Думаю, вдруг это ещё одна проверка или ловушка.

Мы теряем время. Мне плевать. Но ты без неё уходить не хочешь. Так что действуй быстрее. Покажи, что доверяешь ей.

Подавляю злобу.

НЕ ВЛЕЗАЙ.

Рычу я в глубине моего подсознания. Но так или иначе я понимаю, что медлить больше нельзя. Я тянусь навстречу к маленькой, направленной ко мне ручонке. Я чувствую нежную детскую кожу комочка. Теперь я не одна. Я вымученно улыбаюсь девочке и в ответ получаю такое же усталое подобие улыбки. Надеюсь, нам хватит сил выбраться.

Я крепче сжимаю руку девочки (если выберемся, надо бы спросить её имя) и, превозмогая боль во всем теле, помогаю ей подняться. Думаю, у нас есть шанс. Времени уже прошло достаточно, а санитары и врачи так и не появились. Эта мысль поселяет в моём разуме чувство тревоги. Отметая это, я решаю, что нам пора выдвигаться.

Не расцепляя рук, мы выходим из палаты. Палаты для буйных находятся на втором этаже восточного крыла. Насколько я помню, лестница на первый находится в середине главного коридора. Короткий путь в который пролегает через комнату отдыха. Не раздумывая более не секунды, мы выходим из маленького закутка в параллельный главному коридор. Перед глазами все тот же беспорядок. Разбросанные листы, перевернутые и разбитые цветные горшки. Кое где сквозь выломанные двери виднеется покореженная медицинская техника.

Эта часть больницы является самой технически оснащенной. Здесь проводятся все возможные клинический обследования.

Проводились… Сейчас тут явно никто в ближайшее время лечиться не будет. Да и обследования далеко не все возможны. Как же подвал?

Я останавливаюсь. Подвал. В голове тут же всплывают нечеткие детские воспоминания. … Вот железные стены, вот сопровождающие на всем пути, идущие вдоль стены трубы, что-то капает с потолка, рядом два санитара. Я вижу моего врача, с ним рядом другой, они о чем то перешептываются.

– … слишком юна. Думаешь она выдержит? – слышу приглушенный шепот моего врача.

– Я уверен в этом, – колючая улыбка направлена в мою сторону, я невольно морщусь.

Это тот другой. Мне страшно. Слышу лязгающий, отражающийся от стен эхом, не понятный звук…

Прихожу в чувство от того, как кто-то теребит меня за рукав. Это девочка. Оказалось, на секунду я забыла, где нахожусь и что происходит, и теперь мы стоим посреди коридора. Вижу, как в меня впились два окутанных непониманием голубых глаза. От этого я быстро возвращаюсь в настоящее.

– Все в порядке. Идем, – наспех отмахиваюсь я.

Мы продолжаем путь. Идем быстро, насколько это возможно в нашем состоянии. В конце концов, мы не ели несколько дней. Когда до поворота на комнату отдыха остаётся несколько метров, я снова слышу его, гулкое кряхтение, смесь шипения и гортанного рыка. Этот звук чем то мне напомнил дыхание, и я могла бы поклясться, что именно так мог бы дышать смертельно больной человек. Но было в этом звуке и что-то уже не человеческое.

Я помедлила возле поворота, на моих плечах сейчас лежала ответственность не только за мою жизнь , но и за жизнь невинного существа, стоящего рядом и жадно сжимающего мою руку. Решив, что иного пути к свободе у нас нет, мы медленно двинулись дальше и завернули за угол. Именно тогда я и увидела её. Ту, что и издавала этот шипящий, пронзающий до костей звук.

Это была молодая женщина в больничном халате, который сейчас находился в весьма удручающем состоянии, на нем были видны пятна от земли и травы, в некоторых местах оно было будто облито странной смесью крови и слизи . Она стояла спокойно, но её конечности сгибались под неестественными углами, а все тело пульсировало, точно в такт бьющегося сердца. Я видела её кожу на руках, ногах и груди, и я могла бы поклясться, что не у одного живого не бывает кожи такого цвета. Серая, с зеленоватым налетом, будто иссохшая и прозрачная до той степени, что через нее явственно просматривались даже самые тонкие вены. Поблекшие рыжие волосы, видимо раннее собранные в изящный пучок, сейчас были спутаны и клочьями торчали в разные стороны. Перекошенное лицо будто отражало разом несколько эмоций. Из открытого рта вместе с шипением раздавались хлюпающие гортанные звуки. С подбородка стекала и падала на пол слюна, смешанная с кровью. Но хуже всего были ее глаза. Мутные, пустые и лишённые всякого человеческого сознания. Они бесцельно глядели в пустоту.

Лишь однажды за всю свою жизнь я видела нечто подобное.

Тогда я была ещё ребенком, и иногда мне случалось тайком выбираться из палаты и разгуливать по нижним этажам больницы. В тот вечер был какой то связанный с переодеваниями в костюмы праздник, и по единственному на все отделение телевизору всю ночь крутили жуткие фильмы, которыми была увлечена добрая часть санитаров. Тогда то пробегая на цыпочках мимо комнаты, где все и происходило, я и увидела на экране ту сцену с актерами в страшном гриме.

…Но это были именно переодетые люди. То существо, которое предстало перед нами во всей красе, человеком уже не было. Страх свернулся в животе в тугой узел, казалось, мир замер.

Что… она… такое?…

Ответа я не знала.

Борясь с накатывающейся на меня волной паники, я крепко сжала влажную руку маленькой девочки и медленно потянула ее в сторону арки, ведущей в коридор с лестницей на нижние этажи. Женщина, или то существо, которым она стала по неизвестной мне причине, стояла к