— прокатился по учительской недовольный шепот.

Но Аврора Чингизовна его уже не слышала. Она пулей вылетела в коридор, где вихрем кружила подвижная масса учеников.

Сердце ее неистово колотилось. Она нервно обводила взглядом ученическую массу и, к счастью, увидела то, что искала: из-за угла вынырнуло знакомое лицо, на котором, кстати, уже не было вчерашнего выражения безмерной тупости. Кажется, Коля ждал ее с самого утра.

Она кивнула ему, и он моментально оказался рядом с ней.

— Слушай... баллончик... — начала она, тяжело дыша.

— Уже просек, Чингиза Авраловна... Я ночью вспомнил об этом, утром прибежал, а его у машины уже не было.

— Он в кабинете директрисы... Я отвлеку ее, а ты…

— Понял, — не дослушав, сказал Коля и растворился в толпе.

«Как я раньше этого не замечала: у Коли огромный потенциал — сообразительный, ловкий, находчивый! А я поддалась на старый советский штамп: раз он не учит математику, нюхает клей и употребляет плохие слова, значит он — конченый ребенок. Я в его возрасте тоже не любила математику, пила шмурдяк^[2], употребляла крепкие словечки! И ничего... Пожалуй, стоит за него побороться!».

Как раз во время этих педагогических размышлений Аврора увидела, как директриса вышла из учительской и решительно двинулась к своему кабинету.

Аврора кинулась ей наперерез.

— Инна Сергеевна, я бы хотела с вами поговорить…

— Только не сейчас, у меня первый урок! — резко ответила та.

— Я по поводу Евгения Евгеньевича!

Инна Сергеевна остановилась.

«Ха!» — Аврора была умной бабой. Она все правильно рассчитала!

Как было сказано, Евгений Евгеньевич был директрисиным «мальчиком». Аврора Чингизовна люто ненавидела его за то, что он тупо не шарил в математике, и решила спалить, для чего накатала письмо в ассоциацию учителей математики, правда пока не отправила его, а лишь поставила в известность директрису, передав копию письма ее секретарше.

Взволнованная Инна Сергеевна вызвала фаворита «на ковер». Евгений Евгеньевич долго сидел у нее и держал «за ручку» (по крайней мере, так говорила секретарша Вика, «случайно» заглянувшая в кабинет).

А на следующий день директриса вызвала к себе Аврору и всыпала по первое число. Та же не зря звалась Чингизханшей, поэтому чисто физически не смогла покориться директрисе, что вызвало дополнительное напряжение в их и без того напряженных отношениях.

Однако случай с баллончиком кардинально изменил ситуацию.

— Ну, что там у вас? — притворно равнодушно спросила директриса, нервно кусая губы. — Уже отправили свою кляузу?

— Нет. Понимаете... Как бы это лучше сказать... Я тут подумала... — тянула время Аврора.

Директриса терпеливо слушала ее, боясь прервать, дабы «не вспугнуть надежду».

А Коли все не было и не было.

— Понимаете, я решила... Не знаю, как это сказать... — «косила под дурочку» Аврора, — я поняла, что погорячилась... И решила обдумать все еще раз.

Директриса облегченно вздохнула.

— Вы поступили мудро. Мы все когда-то были молодыми («Вообще я до сих пор не старая», — мысленно возмутилась Аврора Чингизовна).

Из-за угла, наконец, появился Коля. Он подмигнул, показав рукой себе за пазуху, и теперь настала очередь Авроры облегченно вздохнуть. Раздался звонок.

У Авроры Чингизовны не было первого урока, и она ушла к себе в подсобку. С приходом в школу Евгения Евгеньевича она попросила сделать туда отдельный вход прямо из коридора, дабы не мешать ему вести свои бездарные уроки.

Подсобка была ее территорией, куда она Евгения Евгеньевича не пускала. А он и не сопротивлялся, боясь ее как огня.

Итак, Аврора Чингизовна зашла в подсобку и умылась после стресса с баллончиком и директрисой. Выглянув в окно, она увидела милицейскую машину. Милиционеры топтались на месте преступления, явно недовольные.

«Ха! — еще раз похвалила себя Аврора Чингизовна. — Работают профессионалы!»

Послышался стук в дверь. Аврора Чингизовна узнала его. Так стучал ее любовник, вернее бывший любовник...

— Ну, ё-ё* твою мать! — пробормотала Аврора и почувствовала, что ей вновь полегчало. Коля и впрямь был прав: когда выматеришься, становится легче!

«Интересно, догадался ли Художник, что это я отомстила ему?» — подумала она и распахнула дверь.

Он стоял во всей своей красе. Ее бывший любовник. Это падло, паскуда, сволочь. Этот сукин сын.

Хотя, признала Аврора Чингизовна, за месяцы их общения он приобрел определенную привлекательность — в движениях, взгляде, манерах. Из черствого сухаря превратился в... Во что же он превратился? — задумалась Аврора. — Ну, пусть: «в побег виноградной лозы». Да, в их близких отношениях, поначалу очень неловких и неуклюжих, он стал постепенно мощной «виноградной лозой». Понятно, что такие изменения не могли пройти мимо глаз его жены, поэтому она и забила тревогу, вызвав на помощь «тяжелую артиллерию» — своего папеньку.

Обругав бывшего любовника разными непотребными словами, Аврора признала, что он (в своем новом статусе мощной «виноградной лозы»), увы, не утратил для нее привлекательности даже после того, как послал ее.

— Ты уже знаешь?.. — из последних сил держась, чтобы не заплакать, спросил он.

«Неужели не догадывается!» — удивилась она. Потому что если бы ее машину так расписали после того, как она бросила своего любовника, то первым, на кого бы она подумала, был бы именно он. Но Олекса Тарасович почему-то даже не задумался об этом! Вот лопух!

— Да, знаю! — невинно моргнув, сказала Аврора Чингизовна. — А почему ты переживаешь, Алёша? (Надо сказать, что она нарочно называла его русским именем — это его раздражало и одновременно возбуждало). — Это какие-то подростки сделали. Ты же знаешь: переходный возраст, подростковая агрессия и все такое...

Она запнулась: «Идиотка! Опять наступила на те же грабли! Опять принялась вытирать сопли этому мерзавцу!»

Аврора Чингизовна подумала, что сейчас самый удобный момент самой послать его.

— Вот скажи, почему ты пришел ко мне? — спросила она. — Ведь ты две недели тому назад дал мне понять, что не хочешь поддерживать со мной отношения, потому что... Дай-ка вспомню... Ага!.. Потому что, видите ли, хочешь «обрести душевное равновесие».

Олекса Тарасович поднял на нее чистые честные глаза. Он не понимал ее.

— Я же обещал, что навсегда останусь твоим другом!

Аврора чуть не задохнулась. Действительно обещал! Он никогда не лжет! Но каким надо быть нахалом, чтоб и дальше плакаться в жилетку, как в старые добрые времена их безудержного романа! «На фиг ты мне сдался без секса?»

Аврора понимала: надо было сказать это вслух, но не смогла. Пока не смогла. Поэтому пробормотала в